За пределами России

Ассимиляция vs Адаптация

Россия в 2010 году занимала третье место в мире по числу выехавших мигрантов (11,1 млн человек) – такие данные приводит «Демоскоп Weekly», электронный аналитический журнал Института демографии Государственного университета «Высшая школа экономики». Еще недавно бытовало мнение, что современная русская (вернее, русскоговорящая, или русскоязычная) община – самая неустойчивая из всех, меньше других сохраняющая связь с родиной (выезжая за границу, россияне прилагают максимум усилий, чтобы ассимилироваться в принимающей их стране). Такая стратегия существовала у выходцев из СССР. Сейчас этого не наблюдается. У любого иммигранта или выезжающего на долгосрочный период есть выбор дальнейшей жизненной стратегии. Часть русскоязычных иммигрантов первого поколения целенаправленно старается ассимилироваться: эти люди не общаются с соотечественниками, переходят на местный язык в повседневном общении с детьми, не пользуются русскоязычными источниками информации. Но подавляющее большинство интересуются событиями, происходящими в России. Они смотрят российские телевизионные каналы, активно используют российские интернет-ресурсы. Современные средства коммуникации дают им возможность не ощущать так остро, как это было прежде, культурного и информационного отрыва от страны происхождения. В век информации ди­аспоры не замыкаются только на себе в стране пребывания, люди свободно контактируют, находясь в любой точке планеты, а русскоязычные сообщества возникают по всему миру.

Диаспора в современных условиях – это адаптационная форма социальной организации; глобализация только усилила ее роль, активизировала аффективную (эмоционально окрашенную) и экономическую (вза­имопомощь) функции. Диаспора позволяет существовать в двух средах, помогая адаптироваться к новой реальности. Внутри самой ди­аспоры создаются новые сообщества, например профессиональные (IT-специалисты, представители научных корпораций). А также такие, возможность существования которых раньше трудно было представить, поскольку они носят внеэтнический, транснациональный характер. Яркий пример – сообщество «Русскоязычные еврейские писатели Германии». Такие объединения глубже отражают современные процессы, происходящие как в обществе, так и на индивидуальном уровне.

Везде, где проживают русскоговорящие переселенцы, выпускаются газеты и журналы на русском языке, есть русскоязычные радиостанции, школы (в разных вариантах – от воскресных до работающих по современным стандартам российского образования). Родители для своих детей обычно выбирают местные школы, при этом имеется возможность обучаться и в русской школе. Там, где русскоязычное население наличествует в достаточном количестве, есть творческие центры и клубы различной направленности для детей и взрослых. Переселенцы представляют собой самоорганизованное сообщество, но местные власти поддерживают их инициативы.

Германия

В Германии русскоговорящая община – это российские немцы, иммиграция которых в страну началась еще в начале 1990-х годов. Их как минимум 2 млн человек (с семьями). Часто приводятся и большие цифры: ведь немцы приезжали из СССР, а также – уже позже – из постсоветских государств (России, Казахстана, Украины, Киргизии и других среднеазиатских республик, Молдовы и т.д.). К русскоязычной общине относятся и евреи из России и постсоветских государств (около 200 тыс. человек), и другие категории граждан, имеющие статус постоянного резидента, при этом остающиеся гражданами России. Объединяясь в номинации «русскоязычная община», они представляют собой как этнические, так и профессиональные сообщества.

Активная часть среди них – люди среднего и пенсионного возраста. Это понятно и объяснимо – ведь часть их жизни (у некоторых – большая) прошла в России и СССР. Именно они самые большие поклонники российских телевизионных каналов. Молодежь меньше рефлексирует на события в России. Они активно работают или учатся, как правило, уже билингвы. Но бывает и наоборот – некоторые плохо говорят по-русски и часто совсем не умеют писать. При этом, несомненно, есть и те, кто интересуется страной происхождения, ее историей и культурой. Отвечают на вопрос о возможности возвращения в Россию они очень неопределенно, потому что в первую очередь сомневаются, что найдут там работу, соответствующую их образованию и запросам. Но, главное, они не уверены, что их ждут в России. Студенты-россияне, обучающиеся в Европе, в подавляющем большинстве говорят, что вернутся на родину. Исключение составляют те, кто нацелен в будущем заниматься наукой. Они боятся, что в дальнейшем их знания не будут востребованы, и, к сожалению, таких примеров более чем достаточно.

Кипр

Кипр – другая история. Там вид на жительство получают владельцы недвижимости, а гражданство – те, кто инвестирует определенную сумму в экономику страны. Также вид на жительство получают те, кто открыл на территории острова свои фирмы и предприятия. Постоянно и временно проживающих на Кипре от 40 до 80 тыс. человек, притом что население острова меньше 1 млн человек. Русские на Кипре почти не включены в местную действительность. Жизнь киприотов и россиян проходит параллельно. Российская община здесь еще совсем молодая, в ней наблюдаются некоторая замкнутость и непонимание (и даже нежелание понимать) того, что происходит на Кипре. Основным языком общения для русских вне рамок диаспоры является английский. Кипр, как известно, с 1878 по 1960 год находился под управлением Великобритании, и английский стал обязательным языком делового общения. Он преподавался во всех учебных заведениях, поэтому на нем в той или иной степени говорят все киприоты. Если позволяют финансовые возможности, представители российской диаспоры отправляют детей учиться в частные английские или американские школы, что дает им возможность поступить в дальнейшем в любой университет Великобритании и других стран. Русские школы, дающие аттестат государственного образца, на острове тоже есть. Они пользуются популярностью, ведь российские резиденты на Кипре остаются гражданами России. Для многих русских семей мотивацией переезда на постоянное место жительства на Кипр стала забота о безопасности детей, стремление дать им образование европейского образца и возможность обучения в Европе.

Пример существования российской диаспоры на Кипре приводит нас к выводу о том, что она находится на начальной стадии создания и осмысления своей роли в глобальном сообществе. Вероятнее всего, она может стать только временным прибежищем и способом адаптации. Потомки россиян на Кипре должны будут сделать выбор и либо вернуться на родину, либо найти свое место в новой национальной социокультурной среде.

Австралия

Австралия – страна, традиционно принима­ющая иммигрантов со всего мира по следующим категориям (квотам): воссоединение семей; свободная (профессиональная – специалисты) иммиграция; беженцы. Здесь представители русскоязычной общины представлены в первых двух категориях. В соответствии с конституцией страны все они через два года становятся ее гражданами. Возвращаются в Россию из Австралии немногие. Можно сказать, что это единичные случаи. Многие по разным причинам (не подходит климат, предлагают более интересную работу) переезжают жить в другие страны. Чаще всего в Великобританию и США.

США

На сегодняшний день в США людей российского (и советского) происхождения насчитывается от 2 до 3 млн человек. За четверть века количество владеющих русским языком выросло в четыре раза и достигло почти 1 млн. Самые многочисленные центры, где концентрируются обладатели российских корней, – Нью-Йорк (всего в трех близлежащих от него штатах проживают около 1,5 млн людей российского происхождения), Бостон, Лос-Анджелес, Чикаго, Вашингтон, Сан-Франциско, Энн-Арбор, Милуоки и т.д.

Владение русским языком менее распространено среди последующих поколений, но подобное «угасание» русскоязычности – вовсе не линейный процесс: представители «белой» эмиграции достаточно хорошо говорят по-русски. Нередко язык стремятся сохранить «для контекста семьи», но у кого-то в дальнейшем он переплавляется в интерес к стране происхождения. В целом выходцы из России характеризуются высоким уровнем образования и доходов.

Русскоязычная диаспора США многолика. Если не пользоваться классическим определением диаспоры (мечта о возвращении на первородину, компактное проживание), то элементы диаспорального поведения присущи весьма многим: взаимопомощь в поиске работы официальной (математики, программисты, биохимики и пр.) и неофициальной (няни, работники по уходу за престарелыми), организация совместного проживания, досуга, общения и, конечно, титанические усилия по поддержанию или даже изучению русского языка. Каждые выходные родители, которые едва ли здоровались бы друг с другом в СССР или России, привозят детей на занятия в воскресные школы (светские и религиозные), репетиции спектаклей, немногие из которых были бы понятны даже современным российским детям («Иван Васильевич меняет профессию», например). Поддержание языковой и культурной грамотности – далеко не простая задача: в Америке значительно меньше русского, чем в России – американского. В будущем «из своих» выбирают иногда не только друзей, но и брачного партнера («белая», еврейская эмиграция).

В постперестроечную эпоху появилась возможность возвращаться. Далеко не все иммигранты ею воспользовались. Известны примеры «неофитов», утверждающих, что «сидеть на двух стульях невозможно и не нужно» и «истинная интеграция в американское общество осуществима только через полный отказ от прошлого, в том числе – через отказ от передачи детям языка». Однако есть семьи, для которых попытка билингвальности и бикультурности – осознанный выбор и которые при возможности обязательно отправляют детей на лето в Россию.

Отношение к России, как и к Америке, зависит от того, насколько человеку удается утвердить себя на новом месте, а также от бинарности мышления (если мне здесь плохо, значит, там – хорошо), которое порой характерно даже для высокоинтеллектуальных людей. Обычно (хотя не всегда) успешно адаптируются более молодые люди, которые могут состояться в стране, иногда не обязательно в своей изначальной профессиональной области. Хотя известны примеры «освоения» Америки людьми старше 60. Важными факторами позитивной самоидентификации на новом месте становятся активность, знание языка или готовность его учить, а иногда и отсутствие обременительных негативных чувств по отношению к стране исхода – тогда, преодолевая культурный шок, человек опирается на личный опыт и ценности, которые не нужно отвергать, и может одновременно ре­ализовывать два психологических запроса – на отличительность и на принадлежность. Cреди русскоязычного населения США есть очевидные социальные, культурные, конфессиональные, этнические, политические различия – к примеру, отношении к российскому прошлому и настоящему: восприятие политкорректности, когда один тип дискриминации не нравится, а другой вовсе не вызывает раздражения.

Ощущение причастности к России выражается в культурных практиках: кулинарных традициях, праздниках, способе организации домашнего пространства, неких ритуалах (присесть на дорожку). Современным примером может быть русскоязычная страница в социальных сетях, отслеживание новостей и вообще просмотр российского телевидения. В одной семье нередко встречаются люди с разными проявлениями «русскости» и русскоязычности.

Личные мотивы характерны для тех, кто готов вести бизнес с Россией: к примеру, прекрасное издательство детской литературы «Розовый жираф», вдохновитель которого родилась в СССР, выросла в США, долгие годы провела в России, а сейчас живет в Америке. Благодаря ей на русский язык переведены лучшие книги американских писателей.

До кризиса часть владеющих русским языком американцев – выходцев из России рассматривала ее с точки зрения карьеры Сегодня тема широких профессиональных возможностей в России, в первую очередь, за счет лучшего знания языка звучит приглушенно. В большой степени подобное решение зависит от успешности реализации планов в США, от степени выраженности ностальгии – «тоски по социуму», готовности перемещаться по миру и др.

Итак, одно дело – вернуться в Россию после опыта учебы только в колледже или университете и совсем другое – ехать, не имея никакого продолжительного опыта жизни в стране, знания языка. Если первый вариант рассматривается многими, хотя и несколько менее активно, чем раньше, то говорить о втором варианте как о тренде, судя по всему, рано. Кто из этих людей готов отстраивать Новую Россию – предмет большого социоантропологического
исследования.