Без общего будущего

Арабский мир переживает пору тягчайших событий, а по сути, убийственных революций, которые чреваты не только экономическими потерями. Мощнейший удар нанесен гуманитарным ценностям и психологии людей, которые оказались в эпицентре трагедий, развернувшихся на протяженных пространствах региона.

Естественно, за многовековое существование арабы не раз испытывали потрясения разного рода, оставлявшие след в их дальнейшей судьбе. Но ничего похожего на нынешний взрыв ожесточения в новейшей истории арабских государств не случалось. Регион оказался ввергнутым в череду конфликтов, переросших в масштабные гражданские войны, разгар которых сейчас наблюдается в Ираке и Сирии.

Пять лет вооруженной борьбы привели к неожиданным подвижкам. Рухнули стабильные режимы, поплатились их бывшие лидеры, образовались новые правительства и движения, сформировались новые подобия элит. Возникло небывалое до сих пор Исламское квазигосударство, которое ввело в обиход преступную практику управления и хозяйствования.

Появление такого сильного игрока, пользующегося явной и неявной помощью со стороны, казалось бы, респектабельных государств, от ведущих демократий до монархий, оживило самые темные силы в арабском мире и далеко за его пределами. Возникший на этой основе террористический интернационал перевернул прежние представления об исламе, исказил глубинное понимание джихада и создал в цент­рах своего базирования обстановку повального насилия и уничтожения.

Регион пришел в состояние интенсивного брожения, его подвижность усилилась до крайности, здесь сошлись интересы и претензии мировых и региональных держав, и это оставляет самим арабским правительствам слишком мало места для маневрирования. Большая часть Ближнего Востока образует сложный узор, в который, помимо военных действий и дипломатической активности гигантов, вплетен спектр локальных игроков – от шейхов племенных ополчений до полевых командиров низшего уровня. Это серьезно осложняет обстановку, порой ставя ее на грань непредсказуемости, а множественность участников дробит картину событий, создает вторые и третьи планы, тогда как затягивающееся решение вопроса мешает наметить исходные точки мирного процесса.

Арабский Восток – многогранный и весьма своеобразный культурно-цивилизационный феномен, до конца, возможно, непознаваемый. Это особенно ощущается в эпоху массированных пертурбаций, которые привели в буквальном смысле к тектоническим подвижкам в региональном организме. Тем не менее очевидно, что в послевоенный период арабский мир обязательно встанет перед проблемой выбора моделей и путей развития.

Образ его действий будет диктоваться, помимо свойственного арабам прагматизма, еще и последствиями гражданских войн. Причем касаться это будет не только государств, прямо пострадавших от их воздействия, но и тех, что оставались несколько в стороне. Ведь даже выраженная индивидуальность конкретных стран на фоне присущей региону многовариантности не исключает системных качеств, которые позволяют в общих чертах увидеть его в грядущем времени.

И после войны с исламистами факторы, которые оказывали преимущественное влияние на регион, сохранятся, хотя и претерпят определенные изменения в зависимости от положения отдельных стран в местной системе координат.

Прежде всего, Арабский Восток, занима­ющий значительную территорию в Азии и Африке, должен сохранить свое геополитическое значение и по-прежнему будет предметом пристального внимания крупных мировых держав, имеющих в нем прямые экономические, политические, военные и иные интересы. В рамках процессов глобализации его вли­яние может с течением времени возрастать. По мере накопления им предпосылок экономического роста и создания внутри условий для безопасного развития большие ниши на его территории могут превращаться в хабы для международной инвестиционной, торговой и рекреационной деятельности. Речь пока идет преимущественно о монархиях Персидского залива, которые настойчиво реализуют идею единого транспортно-энергетического центра, имеющего выход на все страны. На большом отдалении от них и в меньшем масштабе к идее хаба стремится и Египет. Это серьезная задача на будущее, но для остальных она эвентуальна, учитывая последствия арабских революций и общий разброд и шатания, которые охватили Ближний Восток и Северную Африку.

В целом же Арабский Восток, соседствуя с  добившейся колоссального прогресса западной цивилизацией, действующей на арабских площадках с разными целями – от разрушительных до созидательных, – и даже будучи активно заинтересованным в передовых технологиях, в цивилизационном отношении будет стремиться оставаться на своих позициях. Огромные традиционалистские анклавы в массовом сознании, стереотипное мироощущение и активный консервативный тренд служат охранительным барьером между ним и внешним миром, гарантируя сохранение самобытности. Но это препятствие видится уже не абсолютным, и политическая среда явно будет претерпевать эволюцию под влиянием либеральных западных программ улучшения политического и экономического климата, пропаганды демократии и свободной торговли.

В этом смысле не такой уж неожиданной может оказаться ситуация в Саудовской Аравии, которая считается прочным оплотом арабской охранительной идеи. Но парадоксальным образом она может стать в регионе центром новых событий, предпосылки которых постепенно накапливаются в ее обществе.

Арабскому Востоку действительно предстоит пройти через серьезный процесс модернизации производительных сил и повышения макроэкономической результативности в ходе структурных реформ в хозяйственной сфере. Содержание реформенных процессов будет определяться политическими предпочтениями правящих режимов. За грядущие десятилетия или даже в более короткие сроки могут возникнуть дополнительные стимулы для снижения роли государства в экономике, развития среднего класса, возникновения нетипичных для арабского капитала видов деятельности – стартаповых компаний, венчурных проектов, инновационных систем и тому подобного. Все это – болевая точка региона. Но тема уже озвучивается, а в аравийских монархиях – Катаре, Дубае – прямо стали интересоваться новыми формами бизнеса. В других же странах движение пока минимально в ожидании лучших времен.

Параллельно арабский мир будет постепенно насыщать новым содержанием попытки демократизации своих государств, расширять сферу гражданской активности, диверсифицировать процессы принятия решений. Однако уместно предположить, что это будет демократизация «с арабским лицом», то есть такая, какой она видится и понимается народом.

В связи с этим правящие режимы, которые ныне широко квалифицируются как авторитарные, возможно, обретут новый вид или форму, но без потери внутреннего содержания. На Арабском Востоке авторитаризм власти имеет прочные корни, и в условиях конфессионализма и центробежных тенденций он по-прежнему останется востребованным. В арабской среде, по-моему, сохранится необходимость в сильной власти, в авторитетном лидере, способном поддержать конституционный порядок и организовать движение к общенациональным целям.

Этноконфессиональные и межрелигиозные противоречия будут оставаться камнем преткновения не только в пострадавших от террора государствах. Подвергшиеся гонениям общины и меньшинства надолго сохранят память о причиненном зле и насилии и не ослабят борьбы за свои права, превратив ее в лейтмотив послевоенного урегулирования. Наибольшую активность, как представляется, следует ожидать на курдском треке. После изгнания христиан и других общин курдская тематика обострится еще более, может спровоцировать цепь острейших кризисов. В любом случае курды не откажутся от идеи собственного государства, а как минимум от автономии, право на которую обрели в ходе вооруженной борьбы с ИГИЛ. Особенно настойчивы будут курды Сирии, видя пример Иракского Курдистана и осознавая свою роль в противодействии исламистам.

Не приходится сомневаться, что Арабский Восток выйдет из испытаний подавленным физически и морально. И в социуме надолго сохранятся тревога, опасения рецидивов организованного насилия. Тем более что идея халифата едва ли будет погребена. Особенно если учесть, что остатки джихадистов и будущие неофиты будут вытеснены на другие территории и обязательно дадут всходы. Следовательно, сохранится и терроризм в форме партизанской борьбы, с которой продолжится брожение умов в пораженных негодной идеей социумах, и не только в них. Как следствие, велика вероятность сохранения криминализации, а в условиях разрухи – и архаизации социальных процессов, то есть возврата к практике кланового покровительства. В Сирии, где процесс отличается особой интенсивностью, внутри­семейные связи заработали в полную силу. Сотни тысяч, если не миллионы внутренних беженцев стягиваются к родственникам в безопасные районы, особенно на побережье, где сохраняется островок стабильности.

Отголоски этих событий могут выплеснуться за пределы зоны конфликта и отозваться на поддерживающих терроризм аравийских монархиях. В них уже давно исподволь накапливается внутреннее недовольство, вызревают как антагонизмы внутри элит, так и соперничество между ними. Вполне объяснимые конвективы в их адрес могут быть органично дополнены давно тлеющим недовольством, вызванным глубоким разломом арабского мира по линии «процветание – бедность».

Все это может однажды вылиться во взрыв, который если и не сокрушит государства Персидского залива, то расшатает их устои и заставит изменяться в условиях новой парадигмы развития. Крупные нефтеэкспортеры едва ли исчерпают запасы энергоресурсов за ближайшие 80–120 лет. И это залог их безбедного будущего, даже если наступит эра альтернативных источников энергии. Но и тогда в их руках останется нефтехимия, доходы от которой, как ранее от нефти, в кризисных ситуациях будут источником умиротворения народного негодования.

Все же конкретные направления эволюции правящих режимов останутся неясными. Возможна как радикализация одних, так и либерализация других. Однако феномен американской демократии останется неприемлемым для Арабского Востока, который развивается согласно своим традициям, принципам и цивилизационным устоям. При неизменности американского курса на экспорт демократии этот момент может заметно подогревать обстановку на Арабском Востоке и использоваться для управления его элитами.

Арабский мир – это мир двух полюсов: благоденствия и относительного достатка, граничащего с бедностью. Увеличивающийся разрыв и далее будет препятствовать интеграционным процессам как основе развития и провоцировать отказ от коллективных действий, если только вопрос о сплочении не поставит ребром необходимость борьбы с террористическими организациями или защиты суверенитета. Даже в ССАГПЗ – единственно действующем успешном арабском интеграционном объединении – далеко не всегда есть общее видение процессов и проблем регионального уровня.

Перечисленные обстоятельства и еще множество других разрушают потенциал развития арабских стран как единого целого и заставляют думать, что и в перспективе они продолжат движение по несходящимся маршрутам. Но обе группы сохранятся в русле глобальных процессов, на своем уровне в той или иной степени воспроизводя ту мировую динамику, которая определяет вектор эволюции глобального сообщества.

На мой взгляд, не менее очевидно, что арабские страны продолжат функционировать в рамках догоняющего развития на всю обозримую перспективу. Это постоянно действующий, императивный фактор, который определяет сущность экономической и социальной политики в регионе. В одинаковой мере это касается как капиталоизбыточных, так и капиталодефицитных государств. С той разницей, что отрыв первых от мировых лидеров, возможно, будет поддерживаться на устоявшемся уровне или в той мере, в какой они будут готовы к заимствованию и переносу новейших технологий на свою территорию. Вторые, скорее всего, увеличат отрыв не только от индустриальных государств, но и от своих благополучных соседей, име­ющих устойчивый доход, достаточный, чтобы предотвращать, но не искоренять диспропорции в принципе.

На фоне этого процесса арабский мир будет и дальше стремиться преодолеть переходность своего состояния. Но забрезживший просвет после наступления мира для половины его вновь сузится под воздействием бюджетных дефицитов, ресурсных и иных дисбалансов. И это дополнительно скажется на арабской позиции по многим вопросам современности, отношение к которым и в будущем останется реактивным. Эволюционный подход, видимо, и дальше будет удерживать элиты и режимы даже от назревших шагов, подменяя их частичными мерами или паллиативными решениями в силу склонности к выжиданию или нежелания воспринимать действительность таковой, какая она есть.

Очевидно, что общего будущего, кроме присутствия в естественных границах региона, скорее всего, не будет. Каждая страна будет развиваться в своей нише и политически, и экономически, стремясь модернизировать политические системы и воспроизводственные механизмы, чтобы улучшать свои позиции в региональных рейтингах. Арабский Восток пойдет по пути лавирования между такими вариантами, как «энергетика навсегда» и «возвращение в пустыню». Скудный выбор не даст региону особых преимуществ, но, может быть, поможет ему остаться на плаву, несмотря на циклопические проблемы, которые ждут его в будущем.