Большая политика, замешанная на газе

Если в конце прошлого года вам довелось оказаться в Пекине, то, скорее всего, увиденное сильно вас впечатлило. Улицы, скверы и дома, утопающие в густой молочной серо-коричневой пелене, едва проницаемой для света фар продвигающихся на ощупь автомобилей. Люди – прохожие, велосипедисты, сборщики мусора, окрестные жители, практикующие ушу на городских площадях, – все как один в медицинских масках на сосредоточенных напряженных лицах.

Нет, столица Поднебесной не подверглась атаке террористов, приведших в действие мощный химический заряд. Злую шутку с Пекином сыграла природа. Из-за установившейся в декабре влажной безветренной погоды более трех десятков городов в северных и восточных регионах государства на несколько недель оказались во власти смога, накрывшего треть китайской территории. В середине января уровень загрязнения воздуха в Пекине вырос до пятой, предпоследней, степени. Содержание частиц PM2,5 в столичном воздухе тогда приблизилось к отметке 1000 мкг на м3, что в 40 раз выше допустимой нормы. Местные больницы перестали справляться с наплывом людей, жалующихся на проблемы с дыханием и сердцем.

«Сейчас вперемежку со смогом у нас тут добавилась песчаная буря. Так что я не могу открыть глаза или рот, – цитировало одного из пекинцев агентство Reuters в начале февраля. – Я уже привык к затянутому смогом небу. Сейчас, когда у нас еще и эта песчаная буря, у меня такое чувство, что одна беда сменяет другую».

Чтобы хоть как-то снизить тяжесть экологической обстановки, пекинским властям тогда пришлось принимать решительные меры. Промышленным предприятиям в городской черте было выдано предписание о сокращении выбросов в атмосферу на треть. Одновременно официальные средства массовой информации как могли успокаивали не на шутку переполошившееся население: «туман» (слово «смог» оказалось в эти дни под запретом) был объявлен последствием не имеющей техногенной природы природной аномалии, наблюдаемой и в других странах.

Но что бы ни говорила официальная китайская пропаганда, масштаб и глубина экологических проблем, стоящих перед КНР, давно превратились в секрет Полишинеля. Достаточно вспомнить, что летом 2008-го для проветривания олимпийского Пекина ровно за неделю до официального старта Игр пришлось останавливать всю столичную промышленность.

При этом всем известно, что подобное положение – расплата Китая за грандиозные успехи индустриального развития последних двух десятилетий и явные перекосы в структуре его топливного баланса, в которой прочно доминирует уголь.

На газовом фронте перемены

По оценкам российского Института энергетической стратегии, доля этого энергоносителя в энергобалансе КНР составила 68%, тогда как экологически чистого газа – лишь 4,5% против 25,6% в ЕС-27 и 27,2% – в США. Это притом что в прошлом десятилетии КНР быстро наращивала объемы внутреннего производства голубого топлива. Если в 2000 году в Поднебесной было добыто всего 27 млрд м3, то, по данным Национальной комиссии развития и реформ Китая, в 2012-м – уже 107,7 млрд м3 (+6,5% к предыдущему году) при совокупном потреб­лении 147,1 млрд м3 (+13%). Для ликвидации дефицита Китаю пришлось импортировать 42,5 млрд м3, что на 31,1% больше прошлогоднего значения.

Львиная доля этих объемов пришлась на поставки из Туркменистана. Еще в 2006 году Пекин и Ашхабад согласовали 30-летний контракт на экспорт 30 млрд м3 туркменского газа, в дополнение к которым 10 млрд м3 на тех же условиях тогда же были законтрактованы у Узбекистана и Казахстана. Для их транспортировки Китай профинансировал строительство трубопровода из Туркмении стоимостью 20 млрд долларов, пущенного в строй в конце 2009 года. В ноябре 2011-го КНР договорилась о расширении импорта туркменского топлива по этому маршруту еще на 25 млрд м3 в год.

Не секрет, что за успехами газовых отношений Ашхабада с Пекином все это время с ревностью наблюдали в Москве, которая давно, но пока безуспешно пытается договориться о выходе на перспективный китайский газовый рынок, емкость которого к 2035 году, по ряду оценок, может вырасти до 350 млрд м3 в год (1,2).

Предметную «проработку вопроса» о начале поставок трубного газа в КНР Газпром начал еще в 2004 году, когда состоялось подписание договора о стратегическом сотрудничестве с китайской госкомпанией CNPC. В октябре 2009-го последовало рамочное соглашение об основных условиях газового экспорта, предполагавшее возможность отправки в Китай до 68 млрд м3 российского трубного газа в год. Однако перевести все достигнутые договоренности в практическую плоскость – плоскость твердых контрактов – новоиспеченным парт­нерам до сих пор не удавалось.

В частности, стороны не могли договориться о маршруте доставки российского газа – западном (проект «Алтай») или восточном («Сила Сибири», Якутия – Хабаровск – Владивосток на базе Чаяндинского месторождения), а главное – о цене российского топлива. «Китай хочет покупать российский газ как можно дешевле – оценочный диапазон китайского предложения колеблется между 150 и 250 долларами за 1 тыс. м3. Россия хотела бы продавать его по европейской цене, то есть по 350–400 долларов», – поясняет руководитель Экспертно-экономического управления по ТЭК Института энергетической стратегии Алексей Белогорьев.

Известного прогресса в переговорах по газовой проблеме партнерам удалось достичь только в начале 2013 года. В конце марта – едва только над Пекином развеялся смог – представители Газпрома и CNPC подписали в Москве очередной меморандум о взаимопонимании в области сотрудничества в газовой сфере. «Подписанный документ имеет стратегический и долгосрочный характер, определяет параметры поставок российского природного газа в Китай по “восточному” маршруту и закладывает основу тридцатилетнего контракта на поставку газа из России в КНР», – прокомментировал содержание документа глава Газпрома Алексей Миллер.

По словам руководителя российской монополии, речь идет о возможности поставок российского газа по отводу газопровода «Сила Сибири» начиная с 2018 года в объеме 38 млрд м3, которые в дальнейшем могут быть увеличены до 60 млрд м3 в год. Юридически обязывающие документы по соглашению должны были быть подписаны уже в июне, а до конца года партнеры планировали заключить долгосрочный контракт на поставки российского газа. За это время, надеются в Газпроме, будет окончательно решен вопрос о базовой цене. При этом, сообщил Миллер, китайская сторона может перечислить авансовый платеж в счет будущих поставок газа, а также взять на себя софинансирование строительства газопровода оценочной стоимостью 25 млрд долларов.

Газ на уголь

Казалось, что помпа, с которой в России были преподнесены мартовские договоренности, не должна оставить сомнений в трактовке события: долгожданная точка в явно затянувшихся двусторонних газовых переговорах будет вот-вот поставлена. Не исключено, что и на этот раз российские переговорщики поспешили выдать желаемое за действительное. «В России подписание московского меморандума было преподнесено как окончательное соглашение, но CNPC даже не выложила сообщение об этом событии на своем официальном сайте, – замечает партнер консалтингового агентства RusEnergy Михаил Крутихин. – То есть китайская сторона прекрасно понимает, что это очередная декларация о намерениях, которая никого ни к чему не обязывает и которая вряд ли приведет к чему-то в будущем».

Причина подобного скепсиса, вполне разделяемого в экспертном сообществе, объясняется просто: несмотря на согласование маршрута поставок российского газа, перспективы разрешения главного вопроса – о цене, представления о которой в Газпроме и CNPC по-прежнему расходятся примерно на треть – пока не просматриваются.

Для жесткого отстаивания своих позиций у обеих сторон есть объективные экономические резоны. Из-за высокой себестоимости добычи и транспортировки топлива по согласованному маршруту Якутия – Хабаровск – Владивосток Газпром не может дать Китаю большую скидку. Во всяком случае, если он хочет торговать китайскими соседями себе не в убыток. «Теоретически Газпром мог бы продавать газ в Китай с прибылью, если бы поставлял его со своих проектов на Сахалине. Тогда, с учетом транспортировки до китайской границы, у него еще оставалась бы небольшая маржа, – поясняет Крутихин. – Если все-таки тянуть газ в Китай из Якутии по согласованному “восточному” маршруту, то его стоимость, по текущим оценкам, будет в районе 360 долларов за 1 тыс. м3. Для Китая это слишком дорого – столько платить они за него не будут».

К тому же сегодня Пекин не испытывает дефицита газа и может позволить себе не форсировать переговоры с Газпромом. Более того – время играет на его стороне. «Еще пять лет назад Пекин был гораздо более склонен к компромиссу по цене, но за это время многое изменилось», – объясняет старший аналитик Энергетического центра бизнес-школы «Сколково» Мария Белова.

Во-первых, поясняет эксперт, у Пекина появились альтернативные варианты поставок. Кроме сравнительно дешевого туркменского газа, Китай сможет получать еще до 13 млрд м3 топлива из Мьянмы по достроенному прошлой весной трубопроводу, который выйдет на проектную мощность в 2016 году. Дополнительным каналом могут стать поставки сжиженного природного газа, который сегодня по отдельным контрактам китайские компании закупают существенно дешевле газпромовской цены – от 100 долларов за 1 тыс. м3.

Во-вторых, у Китая всегда есть свой уголь, которым при необходимости может быть заменено дорогостоящее импортное голубое топливо. «Если газ для КНР по факту будет дорогим, то, учитывая плановость китайской экономики, государство может просто директивно остановить рост его внутреннего потребления, даже несмотря на экологические проблемы. Это, в свою очередь, скорее всего, приведет и к ограничению его импорта», – отмечает Белова.

О том, что существующие ожидания взрывного роста потребления и импорта газа в КНР могут не оправдаться, по словам эксперта, свидетельствуют и данные самих китайских компаний. «Планируя свой газовый баланс на перспективу ближайших двадцати лет, они закладывают в расчет внутренний спрос с огромным разбросом – от 390 до 500 млрд м3. Но при этом прогнозируют, что доля импорта будет оставаться стабильной и не превысит 200 млрд м3 в год» (3).

Основным драйвером расширения внут­реннего рынка должно стать увеличение производства «нетрадиционного» сланцевого газа на территории Китая, который оценочно располагает крупнейшими в мире запасами этого сырья – около 36 трлн м3.

«Спрос на газ в Китае будет производной от успехов в добыче нетрадиционного топлива в стране», – уточняет Белова.

При удачном стечении обстоятельств в ближайшие двадцать лет оно может возрасти в пределах от 50 млрд до 150 млрд м3. В прошлом году Министерство землепользования КНР провело первые аукционы на право геологоразведки сланцевых месторождений, и результаты разведочного бурения свидетельствуют в пользу того, что эти ожидания оправдаются. «Опубликованные недавно данные о дебитах скважин позволяют надеяться на большие объемы добычи», – отмечает генеральный директор независимого энергетического агентства East European Gas Analysis (США) Михаил Корчемкин.

Политическое решение

Вероятный рост внутреннего производства – не единственная причина, способная в перспективе привести к резкому сужению ниши для привозного газа в Китае. Еще одно обстоятельство, которое явно недооценивают потенциальные экспортеры, очарованные динамикой роста внутрикитайского газового рынка в последние годы, – страх китайских властей перед ростом зависимости местной экономики от импортных энергоносителей.

«Стремительное развитие спроса на газ в Китае в прошлом десятилетии не было экономической необходимостью, а обусловливалось в большей степени политикой диверсификации топливно-энергетического баланса. В связи с этим странно предполагать, что в дальнейшем политические расчеты будут играть меньшую роль в динамике спроса на газ, чем сегодня, – отмечает Алексей Белогорьев. – С точки же зрения политики, одной из ключевых угроз будущего экономического развития Китая становится снижение энергетической безопасности за счет лавинообразного роста доли импорта в потреблении».

По расчетам эксперта, уже до 2020 года Китай должен войти в фазу «ресурсной паузы», когда темпы прироста потребления энергоносителей в стране резко замедлятся. В итоге с начала будущего десятилетия российский газ Поднебесной может оказаться вообще не нужен.

Все это означает, что у Газпрома остается критически мало времени на то, чтобы договориться с КНР. Для этого, не сомневаются эксперты, российской компании придется найти способы для снижения стоимости своего газа. Определенные резервы для снижения цены действительно есть.

«Для прорыва в газовых отношениях российская сторона могла бы, например, поручить строительство газопровода Якутия – Хабаровск – Владивосток китайским подрядчикам, которые умеют тратить на километр трубы втрое меньше, чем российские парт­неры Газпрома. Кроме того, я не исключаю, что правительство России может освободить экспортируемый в Китай газ от всех налогов и пошлин. Тогда стоимость якутского топлива на российско-китайской границе была бы приемлемой», – предлагает Михаил Корчемкин из East European Gas Analysis.

Однако в то, что подобный вариант экономии возможен на практике, верят не все. Так, Михаил Крутихин из RusEnergy не сомневается, что контракты на строительство восточного газопровода достанутся российским подрядчикам Газпрома. В этом случае реальная стоимость газопровода, по его расчетам, составит не менее 60 млрд долларов, то есть в 2,5 раза больше текущих официальных оценок.

Единственная реальная возможность продать Китаю российский газ, полагает эксперт, – согласиться на снижение его цены до «китайского» уровня, то есть продавать его ниже себестоимости. «Для России это стало бы позором. Но я не исключаю, что политическое решение на этот счет все же может быть принято», – замечает Крутихин.

Подобное политическое решение руководства России возможно, соглашается Мария Белова из Энергетического центра бизнес-школы «Сколково». «Сегодня в российском правительстве есть мнение, что если уж мы теряем газовый рынок Европы, экспорт в направлении которой в последние годы сокращается, то надо хоть как-то привязать себя поставками газа к Азии – к китайскому рынку, что в данном случае выглядит как меньшее из зол, даже если эти поставки на начальном этапе будут убыточными, – отмечает эксперт. – Определенные резоны в такой позиции действительно есть. Поэтому я бы не сказала, что такое политическое решение, если оно будет принято, станет однозначно плохим. Но хотелось бы надеяться, что мы его все-таки не увидим».

В пользу того, что Россия все же будет вынуждена пойти на уступки Китаю, говорит и еще одно обстоятельство: в конце ноября 2012 года Газпром принял окончательное инвестиционное решение об освоении Чаяндинского мес­торождения и строительстве магистрального газопровода Якутия – Хабаровск – Владивос­ток. Отступать российской газовой монополии больше некуда.

Вопрос, когда будет подписано долгожданное соглашение, по-прежнему остается открытым. Но когда это произойдет, и в России, и в Китае, несомненно, испытают большое облегчение: в Москве наконец-то смогут вздохнуть спокойно, в Пекине же – более свободно.