Эмуляция будущего

Width 250px charles.robertson  187 fmt

Наращивая долги и бюджетные расходы, Россия приблизится скорее к статусу новой Греции, чем новой Австралии или Канады. Изменить ситуацию можно только за счет настоящих реформ.

«Мы хотим быть эффективной сырь­евой экономикой, как Канада и Австралия», – заявил однажды топ-менеджер одного из государственных предприятий, описывая стратегию, которой собираются следовать российские власти.

Такая цель достойна восхищения. И она вполне соответствует рекомендациям бывшего главного экономиста Всемирного банка Джас­тина Лина. В «Стремлении к процветанию» (The Quest for Prosperity) он писал, что развивающимся экономикам следует эмулировать модели стран, находящихся на одну-две ступени выше.

Россия и вправду отстает от Австралии и Канады примерно на 45–50 лет. В 2010 году российский показатель ВВП на душу населения составил 15 068 долларов, по данным Центра международных сопоставлений Пенсильванского университета Penn World Table. Для сравнения: аналогичные показатели Канады и Австралии находились на отметках соответственно 15 429 и 15 512 долларов в 1965 году. За следующие 12–15 лет ВВП на душу населения обеих стран вырос приблизительно на 50%, достигнув 21 500 долларов.

Может показаться, что Австралия и Канада – хорошие примеры для России, но все же у меня есть сомнения, что их модели лягут в основу российской экономики. В основном эти сомнения связаны с новым методом приватизации в России.

В течение прошлого года мы не раз слышали о грядущей передаче банков и инфраструктурных компаний в частную собственность, а также о том, что к 2016 году будут проданы крупные доли в сырьевых компаниях. Инвесторам сообщили, что Россия готова с новыми силами приступить к очередному этапу приватизации, на которую намекал Владимир Путин в начале 2008 года. В результате этого процесса уровень корпоративного управления должен был со временем повыситься.

Сегодня же мы узнаем, что банки останутся в собственности государства, а сырьевые компании не будут проданы раньше 2016 года. Доминирование государства продолжится еще долгие годы, особенно в нефтегазовом секторе. При этом в списке Global 2000 за 2011 год от Forbes нет ни одного канадского или австралийского госпредприятия. Равно как и ни в одной из этих стран государство не доминировало в банковской или сырьевой отрасли с конца 1970-х, когда началась приватизация. Поэтому мне трудно поверить, что Россия сможет повторить успех Канады или Австралии.

Говоря о нефтедобывающем секторе, стоит отметить, что здесь участие российского государства находится на уровне Норвегии и Саудовской Аравии, если верить тому же Global 2000. Однако их модель также будет сложно эмулировать, поскольку на фоне этих стран в России скудный объем добычи энергоресурсов из расчета на душу населения.

Депозиты вместо госрегулирования

А как же насчет КНР, спросите вы, ведь это, наверное, самая успешная страна среди экономик с высокой долей госпредприятий? Некоторые, заблуждаясь, думают, что Китай (а возможно, и Россия) олицетворяет собой капиталистическую модель авторитарного государства, переняв которую, можно расти стабильно и быстро. Я не считаю, что экономический успех Китаю обеспечили блистательные предпринимательские навыки руководства госпредприятий. Основной фактор его успеха – это, как мне кажется, массивный пул изолированных сбережений. В 2012 году размер банковских вкладов в стране составлял 177% ВВП, в то время как общий кредитный портфель был эквивалентен 134%. Благодаря 43-процентному перевесу в пользу депозитов (что в денежном выражении составляет 3,5 трлн долларов) процентные ставки большую часть времени держатся на крайне низком уровне, предоставляя дешевый капитал для долгосрочных инвестиций. Подобная модель действует в Японии, Германии, Швейцарии и Чехии, и за счет нее компании получают средства, необходимые для инвестирования.

В России пул сбережений скромнее: 46% ВВП, что не вполне соответствует объему кредитов (53%). По правде говоря, российский капитал часто уходит из страны, и это удерживает процентные ставки внутри нее на высоком уровне. Зато это идет во благо лондонскому рынку недвижимости, футбольному клубу «Челси» и, до недавних пор, кипрским банкам. Недобор в 7% ВВП (142 млрд долларов) означает, что российские банки и компании кредитуются за рубежом, а также что процентные ставки в России куда выше, чем в КНР.

Может ли Россия что-нибудь сделать, чтобы увеличить объем сбережений? Очевидный вариант – вынудить своих граждан формировать негосударственные пенсии. В Австралии, Канаде, Норвегии, ЮАР и Чили пенсионные фонды, купив акции, обеспечили дешевизну акционерного финансирования, а приобретая гособлигации – снизили стоимость заимствований на внутреннем рынке. В Китае нет пенсионных накоплений, но при столь сильном депозитном перевесе они ему и не нужны. Проб­лема России в том, что у нее нет ни того, ни другого. В отличие от прочих производителей сырья, например Казахстана или Нигерии, она в решении этого вопроса не продвигается.

Хорошая новость: власти задумались об изменении пенсионной политики. Плохая – что они просто стремятся спасти государственную пенсионную систему от краха в 2030-м. Так что это лишь способно сократить нагрузку на федеральный бюджет, который сейчас вынужден спасать систему, построенную на выплате пенсий из текущих поступлений и испытывающую дефицит.

Министерство финансов надеется, что объем сбережений увеличится за счет налоговых льгот и налоговой амнистии. Кипрское фиаско ведомство восприняло как возможность переманить российский капитал обратно домой. Проблема здесь, как мне кажется, в том, что в России, где подоходный налог составляет всего лишь 13%, трудно стимулировать рост сбережений за счет «безналоговых» продуктов. Эту проблему можно сгладить, подняв подоходный налог хотя бы до 20%, но пока никаких намеков на это не видно.

По стопам Греции

Итак, перед нами страна с низким уровнем сбережений, приверженная курсу на сохранение относительно высокой доли госучастия в экономике, политическое руководство которой (как и любое другое) стремится удержать власть. Чтобы решить проблему сбережений хотя бы на десять лет, нужно, как показал опыт многих стран европейской периферии, нарастить долги. Власти могут либо пойти на увеличение расходов самостоятельно, либо стимулировать привлечение заемного капитала в частном секторе. В России, судя по всему, будут использованы оба варианта.

В период экономического бума Россия придерживалась жесткой экономии, пополняя как бюджетные, так и валютные резервы. Алексей Кудрин, занимавший в то время пост главы Минфина, выступал против финансирования инфраструктурных проектов, за которое ратовали ряд министров.

С тех пор вектор движения поменялся. Владимир Путин недавно заявил, что на инфраструктуру будет потрачено еще 450 млрд рублей (14 млрд долларов), причем взяты эти деньги будут из Фонда национального благосостояния (общий объем – 86 млрд долларов), а всего на инфраструктурные расходы может уйти половина фонда. Президент поручил правительству найти подходящие проекты, однако приоритетными назвал высокоскоростную железную дорогу Москва – Казань, увеличение провозной способности на Транссибирской магистрали вчетверо и ЦКАД.

Боюсь, что это лишь начало нового курса. Правительство истощит свои накопления, и тогда у него возникнет соблазн нарастить долг. Если политический лидер хочет, чтобы у его партии все получилось в 2016-м, и сам рассчитывает переизбраться в 2018-м, то было бы мудро заручиться максимальной поддержкой избирателей, увеличив расходы в 2015-м и 2017-м годах соответственно. Мы уже видели такую стратегию в преддверии последних парламентских и президентских выборов (2011 и 2012 годы). Она подразумевает увеличение расходов на зарплаты в госсекторе и пенсии. Такой шаг можно повторить (если только в России не произойдет очередной экономический бум) либо за счет существенного повышения налогов, что нездорово для переизбрания, либо за счет наращивания долга.

Некоторые, заблуждаясь, думают, что Китай (а возможно, и Россия) олицетворяет собой капиталистическую модель авторитарного государства... Я не считаю, что успех Китаю обеспечили блистательные предпринимательские навыки руководства госпредприятий. Основной фактор его успеха – это, как мне кажется, массивный пул изолированных сбережений

В 2018 году уровень российского госдолга поднимется, как ожидает МВФ, до 13% ВВП по сравнению с 11% в 2012-м. С учетом прогнозов по ВВП и курсу рубля к доллару задолженность может увеличиться почти вдвое: с 220 до 416 млрд долларов.

Если амбиции властей приобретут по-настоящему большой масштаб и к 2018 году долг увеличится еще на 1 трлн долларов, то это может вызвать повышение уровня задолженности до 36% ВВП (если другие прогнозы МВФ верны). Выделив за предстоящие 5 лет еще 1 трлн долларов на расходы, президент в борьбе за переизбрание смог бы указать на новые железные и автомобильные дороги, аэропорты, национальную широкополосную сеть, современные электрические сети, развитие зеленой энергетики и портов. Он смог бы сказать, что инвестиции приведут к ускорению роста, если таковой будет. И долг при этом все равно окажется вдвое меньше, чем у Бразилии, Индии, стран еврозоны, США или Британии, а то и еще ниже.

Я не выступаю в поддержку такого плана действий и не говорю, что он нужен. Россия, как много раз объяснял Кудрин, зависит от мировых цен на нефть и газ, и когда они падают, низкое соотношение долга к ВВП, казавшееся комфортным, может быстро превратиться в нечто куда более тревожное. Если в китайской экономике произойдет обвал или кто-то вый­дет из еврозоны, а номинальный российский ВВП, как следствие, сократится вдвое, то государственная задолженность в размере 1,1 трлн долларов станет равна 72% ВВП. В этом случае дефицит бюджета резко увеличится, а проблема рефинансирования обострится.

Главное, что мешает воплотить сценарий серьезного повышения государственных расходов, – это очевидное нежелание Путина полагаться на зарубежное финансирование. Впрочем, если внутренние накопления не покажут взрывного роста, увеличение госдолга потребует от России внешних заимствований, а при кошмарном сценарии может понадобиться и помощь от МВФ. Поэтому мы склонны предполагать, что задолженность госсектора вырастет умеренно, а задолженность частного увеличится гораздо заметнее.

Полтриллиона здесь, полтриллиона-триллион там (к частному и государственному долгу соответственно) – и «вот у вас уже настоящие деньги». Долг на душу населения вырастет на 7,1 тыс. долларов, причем многое из этой суммы безвозвратно уйдет на импортные автомобили, бытовую технику и кенийские розы для жен и подруг. Экономика особо не вырастет, но избиратели, скорее всего, станут довольнее (счастливее по сравнению с тем, если бы у них не было этих материальных бонусов).

Стимулирование долгового бума кажется простейшим способом удержать власть, но для достижения заявленных Россией целей это отнюдь не кратчайший путь. Однако у руководства страны есть альтернатива: решительно взяться за настоящие реформы – к счастью, не похоже, что власть бросила их продвигать. Это говорит о том, что у страны все же есть шансы стать когда-нибудь не новой Грецией, а новой Канадой или Австралией.  

Чарльз Робертсон – главный экономист ИК «Ренессанс Капитал».


Официальные партнеры

Logo nkibrics Logo dm arct Logo fond gh Logo palata Logo palatarb Logo rc Logo mkr Logo mp Logo rdb