Иран после выборов

Обычно на выборах побеждают и проиг­рывают по политическим мотивам, и последние выборы в Иране не исключение. Однако в данном конкретном случае есть основания считать, что главным двигателем политических перемен стали экономические соображения. Об этом свидетельствует массовость явки на избирательных участках. С тех пор как в июле Иран подписал историческое соглашение о ядерной программе с пятью постоянными членами Совета Безопасности ООН и Европейским союзом, ожидания населения по поводу улучшения ситуации в экономике достигли пика.

Рухани очень хорошо понимает важность экономических ожиданий, ведь именно они привели его на президентский пост в 2013 году. Завершившаяся избирательная кампания также получила поддержку благодаря обещаниям привести в порядок экономику, ослабленную годами жестких экономических санкций и внутренних ошибок в управлении. Не удивительно, что Рухани выбрал в качестве приоритета достижение соглашения с внешним миром, которое позволило бы закрыть ядерное досье и открыть дорогу к восстановлению экономики.

В наследство от своего предшественника, Махмуда Ахмадинежада, Рухани получил экономику, которая сначала была искажена годами щедрого перераспределения нефтяных доходов в пользу сторонников президента, а затем пострадала от стагфляции, вызванной «жесточайшими экономическими санкциями в истории» (как назвал их вице-президент США Джо Байден). В 2013 году, когда Рухани стал президентом, инфляция превысила 40%, а ВВП сократился на 6%.

Головную боль Рухани усиливала экономическая дестабилизация, последовавшая за введением полномасштабных финансовых санкций, которые отрезали Иран от международной банковской системы. Не имея возможности продавать нефть и столкнувшись с блокадой центрального банка со стороны США и ЕС, Рухани поставил перед собой амбициозную задачу: попытаться дать новый старт росту экономики и притормозить разогнавшиеся цены.

Рухани добился определенных успехов в снижении инфляции, которая сейчас опустилась до 13%. Однако перезапустить экономику оказалось намного труднее. Учитывая прогнозы Международного валютного фонда, согласно которым ВВП страны в этом году будет в лучшем случае стагнировать или вовсе сокращаться, экономике Ирана вполне может грозить вторая волна рецессии (рецессии типа W).

Однако поскольку санкции отменены, МВФ прогнозирует, что в следующем году рост ВВП достигнет примерно 5%. Такие темпы сделали бы экономику Ирана лучшей по показателям на Ближнем Востоке. Это бы открыло новые рабочие места, что крайне важно для Ирана, где давно сохраняются двузначные показатели уровня безработицы (официальная безработица среди молодежи превышает 25%).

Однако на пути к экономическому развитию страны встает ряд препятствий. Первое – крайне низкие цены на нефть, рухнувшие на 70% с середины 2014 года. Такая же неприятность случилась в 1999 году, когда президент Мохаммад Хатами пытался провести свой эксперимент с реформами, а цены упали ниже 10 долларов за баррель. Тогда, как и сейчас, первые два года правления реформаторов сопровождались неблагоприятными внешними событиями на мировых нефтяных рынках.

Главные трудности Рухани – внутренние. Они возникают из-за сложной послереволюционной институциональной архитектуры Ирана. Она представляет собой лабиринт из различных органов принятия решений, которые к тому же переплетены с еще большим числом органов и ведомств, созданных, чтобы обеспечить соблюдение исламских догматов и революционных норм

Тот кризис был вызван факторами рыночного спроса, связанными с азиатской финансовой рецессией. На этот раз факторы на стороне рыночного предложения, и они приводят к глобальному переизбытку нефти. Можно простить не понимающих этого сторонников теорий заговора, которые отметили, что прореформаторски настроенные президенты, видимо, отрицательно коррелируют с мировыми ценами на нефть.

Главные трудности Рухани – внутренние. Они возникают из-за сложной послереволюционной институциональной архитектуры Ирана. Она представляет собой лабиринт из различных органов принятия решений, которые к тому же переплетены с еще большим числом органов и ведомств, созданных, чтобы обеспечить соблюдение исламских догматов и революционных норм. За последние десятилетия эта система привела к невероятной политической фрагментации на всех уровнях, если не сказать – к открытой борьбе различных фракций. В этом лабиринте власти Рухани ведет напряженный бой со своими противниками-консерваторами – бой, который, возможно, еще далек от завершения.

Более того, экономические рецепты Рухани (попытка открыть экономику для внешней торговли и иностранных инвестиций, а также провести экономические реформы в пользу частного сектора после снятия санкций) противоречат идеям консервативных сторонников жесткой линии в Иране. У так называемых принсипилистов, которые защищают «экономику сопротивления», основанную на годах жесткой экономии в условия самообеспечения и опоры на внутренние ресурсы, желание Рухани объявить Иран «открытым для бизнеса» (а также пригласить иностранцев к активной роли в экономике Ирана) вызывает столько же тревог, сколько и его ядерное соглашение.

Сокращение мощного блока консерваторов в только что избранном парламенте, без сомнения, стало ярким выражением интересов молодого электората Ирана. Эта ситуация перекликается со словами бывшего президента США Билла Клинтона, который заявил в 2005 году Чарли Роузу, что Иран – это единственная страна с избирательной системой, «где либералы (или прогрессисты) получили от двух третей до 70% голосов избирателей на шести выборах… нет другой страны в мире, о которой я бы мог такое сказать, в том числе, конечно, о моей».

Десятилетие спустя Клинтон, несомненно, порадуется сохранению данной тенденции. Но хотя консерваторы могут переживать период спада, они совершенно точно не вышли из игры. Об этом свидетельствует разгорающаяся битва за будущее экономики.

Именно здесь Рухани столкнется с самой трудной задачей. Победа на выборах, возможно, повысила для него ставки, поскольку возросло давление ожиданий населения. Однако, как пришлось понять Хатами, проигравшему в 2005 году Ахмадинежаду, экономического роста и восстановления экономики нельзя добиваться в ущерб стремлениям электората к большему равенству и социальной справедливости.