Как Европе научиться не волноваться и полюбить силу

В июле президент США Дональд Трамп и председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер, похоже, предотвратили торговую войну, но проблемы, стоящие перед Евросоюзом, далеки от разрешения. В сегодняшней, все более гоббсовской обстановке ЕС может выжить, лишь научившись четче демонстрировать силу, а это очень трудная задача для структуры, которая была создана, собственно говоря, ради отказа от политики силы. Подписав Римский договор в 1957 году, Европа избавилась от остатков милитаристских амбиций и сконцентрировалась на строительстве мирного общего рынка. С тех пор единственным средством демонстрации силы для Европы стала ее торговая политика. Но в этой политике ЕС не руководствуется стратегическим мышлением, и потому его глобальное влияние ограниченно, несмотря на колоссальные успехи на мировых рынках. Для Европы настало время само-перестройки. Консолидируя и применяя различные виды силы, она должна решиться стать подлинным глобальным игроком, не пытающимся копировать какую-нибудь классическую супердержаву.

Европа уже обладает значительной нормативной мощью (то есть способностью задавать глобальные стандарты с помощью так называемого «брюссельского эффекта»), которую можно увидеть, например, в ее стремлении обуздать технологические компании. Недавно вступивший в силу «Общий регламент по защите данных» устанавливает правила сбора и обработки персональной информации о частных лицах внутри ЕС. Цифровые платформы, включая могущественные американские компании, стараются теперь к ним приспособиться. Под давлением со стороны ЕС оказалась и «большая четверка» американских технологических компаний (родительская компания Google – Alphabet Inc., а также Apple Inc., Facebook и Amazon) – недовольство регулятора было вызвано их доминирующими позициями на рынке. Тем не менее ЕС зачастую не осознает собственной нормативной силы, не говоря уже об использовании ее выгод в полной мере. Это непонимание является одновременно следствием и усиливающим фактором слабостей в трех сферах – самоуважение, понимание рисков, способность к действиям. Самоуважение включает в себя убежденность в том, что ЕС – это стоящее начинание; готовность с уверенностью заявлять об этом публично; и понимание истинного потенциала ЕС с точки зрения проекции силы. Такое понимание категорически отсутствует во многих странах ЕС, начиная с Германии, которая, несмотря на вернувшуюся к ней уверенность в собственном будущем, ревностно оберегает свои ресурсы.

Поскольку Трамп ругает Германию, что при постоянном профиците та недостаточно вкладывается в трансатлантическую оборону, эта страна должна особенно активно использовать свои возможности для укрепления Европы. Тон дебатов о том, что Германии пора делиться ресурсами, уже начинает меняться, однако для конкретных шагов потребуется время.

Неготовность Европы развивать и применять свое влияние резко контрастирует с напористым использованием Америкой ее рыночной силы для отстаивания собственных интересов. Например, после того как Трамп объявил о решении выйти из «Совместного всеобъемлющего плана действий» 2015 года (СВПД), который больше известен как Иранское ядерное соглашение, и возобновить санкции против Ирана, многие европейские компании, опасаясь потери доступа к американскому рынку, решили покинуть эту страну. Стремясь убедить европейские компании остаться в Иране, Еврокомиссия обновила «Блокирующий регламент» 1996 года, который запрещает организациям, находящимся под юрисдикцией ЕС, соблюдать экстерриториальные санкции, позволяет компаниям компенсировать ущерб от таких санкций, а также аннулирует действие в ЕС любых решений иностранных судов, принятых на основании этих санкций. Но это решение оказалось неэффективным. Пример – ситуация с «Обществом всемирных межбанковских финансовых каналов связи» (SWIFT) – безопасной системой сообщений, которая используется для осуществления глобальных трансграничных финансовых транзакций. В 2012 году Иран на собственном опыте убедился, что потеря доступа к SWIFT фактически означает потерю доступа к международной финансовой системе. Однако именно этого требуют США: если к началу ноября SWIFT не перекроет доступ Ирану, против нее будут предприняты контрмеры. Но если SWIFT подчинится этому требованию, у Ирана исчезнет последний стимул оставаться в СВПД. Это равнозначно крупнейшему политическому провалу для Европы, поскольку SWIFT находится под юрисдикцией ЕС.

Европа демонстрирует также саморазрушительное отсутствие уверенности в евро. Евро – вторая важнейшая валюта в мире, но она отстает от доллара почти по всем параметрам, что повышает уязвимость ЕС перед торговыми санкциями США.

Вторая слабость, устранением которой следует заняться ЕС, лежит в области осознания рисков. Например, Китай нуждается в доступе к промышленным технологиям Европы, чтобы реализовать свои экономические амбиции, и ему нужен доступ к европейским портам для выполнения программы «Пояс и путь». А Европа, по сути, позволяет себя грабить, в том числе разрешая Китаю покупать порты и объекты в аэропортах. Отношения между ЕС и Китаем обязательно должны быть равными. Евросоюз и, в частности, страны Южной и Восточной Европы, которые с распростертыми объятьями приветствуют китайские инвестиции, должны осознать угрозы безопасности, которые порождает деятельность Китая.

Впрочем, для этого Европе потребуются более единообразные подходы к России, которая хотя и представляет для ЕС меньшую угрозу, чем Китай, старается акцентировать – и усилить – внутренние разногласия в Евросоюзе. Как можно осуждать Грецию за продажу портов китайцам, когда Германия реализует трубопроводный проект «Северный поток – 2», повышающий энергетическую зависимость Европы от России? Все это осложняется эскалацией напряженности между Европой и США, что, помимо всего прочего, мешает их сотрудничеству в сдерживании Китая. И именно здесь на первый план выходит способность к действиям. Вместо ожиданий, что кто-то другой даст отпор попыткам администрации Трампа разрушить многосторонние структуры, Европа должна взять инициативу в свои руки, представляя систему без США.