Правда о семье матери-тигрицы
Кира Кокрейн
Ее рассказ о строгом воспитании вызвал бурю эмоций. Новая книга Эми Чуа, написанная в соавторстве с мужем, обещает стать не менее скандальной, но они упорно отстаивают свои убеждения.
От новой книги было бы логичным ожидать тона помягче. Но Чуа и ее муж Джед Рубенфельд избрали для нее одну из самых провокационных тем, какие только можно представить: почему одни культурные группы в Соединенных Штатах превосходят другие. «Тройной пакет» повествует о трех особых качествах, без которых, как утверждают авторы, успеха не добиться. Эми и Джед рассказывают, как эти черты передаются из поколения в поколение, зачастую через семью.
Чуа говорит, что хочет нравиться людям и не стремится никого провоцировать. При личном общении, если уже не при чтении ее книг, наглядно в этом убеждаешься. Я в гостях у семьи в их большой нью-йоркской квартире, через окна гостиной струится свет, и Эми всем своим существом олицетворяет тот экспрессивный и вдохновляющий образ, который рисуется в голове, когда представляешь профессора, получившего награду за преподавательскую работу в Йельской школе права. Рубенфельд тоже профессор Йеля и к тому же автор бестселлера «Интерпретация убийства», ставшего номером один в Британии. У него немного другой характер. Когда Эми восторженна, он сух и язвителен. Когда ей явно хочется сделать из интервью «бомбу», он остроумен, но куда более сдержан.
В его предусмотрительности нет ничего странного. «Джед намного рассудительнее и осторожнее, – отмечает Чуа. – Я твердила, что книга не будет скандальной, ведь в ней столько научных фактов… Но Джед говорил: “Эми, она будет скандальной!”»
«А ей все равно казалось, что не будет, – вспоминает Рубенфельд. – Ей и насчет последней так же казалось, так что…» После этих слов он на секунду останавливается.
Детство Чуа прошло под аккомпанемент насмешек над тем, как она выглядит и разговаривает. «Я была страшным ребенком, в очках и брекетах. Английского толком не знала. Надо мной смеялись, дразнили косоглазой. А у мамы была очень развита этническая гордость, и она говорила: “Какое тебе дело до этих насмешек? У нас древнейшая цивилизация, высокая культура, китайцы придумали многие вещи. Какая разница, что думают другие?” Это у нас называется этнической броней»
В своих мемуарах матери-тигрицы Чуа, может, и не столь скупа на детали и самоиронию, как указывали ряд критиков, но то, что они приведут к буре, было совершенно предсказуемо. В начале – список законов воспитания. Дочерям Софии и Лулу запретили ночевать вне дома, получать оценки ниже «отлично» и не быть лучшими по какому-либо предмету, кроме физкультуры и актерского мастерства. А еще им дали задание играть на фортепиано и скрипке. Никаких исключений и оправданий. Случалось, что Эми называла Софию «дрянью» и грозила сжечь ее мягкие игрушки. Детей заставляли музицировать столько, что однажды Рубенфельд обнаружил на фортепиано следы софииных зубов.
О «Тройном пакете» Рубенфельд рассказывает следующее: «Я говорил, что первые заголовки будут о том, какие мы расисты, и это смешно, потому что книга совсем не расистская, даже наоборот. Никакого акцента на цвете кожи. Книга – обо всех группах людей, всех цветов, рас и вероисповеданий… Генетика тоже ни при чем. Но я говорил: “Увидишь, они все равно так скажут. Для сенсации”».
Прогноз Джеда снова сбылся. Творение вызвало полемику еще до опубликования: New York Post напечатала статью, где его назвали набором «“шокирующих” аргументов, сдобренных намеками на то, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих, и высказанных для того же, для чего высказываются все расистские аргументы: чтобы запугать».
Статью озаглавили «Мамаша-тигрица: отдельные культурные группы лучше других» – по аналогии со статьей The Wall Street Journal, из-за которой и поднялся такой шум вокруг книги мемуаров. Та называлась «Почему китайские матери лучше других». Недоброе отношение к Чуа во многом диктуется идеей, будто бы она считает себя и свою культуру лучше остальных. Всю книгу Эми подчеркивает различия между китайскими и западными родителями, играя тем самым на чувствах встревоженных и обеспокоенных подъемом Китая и упадком Запада.
На идеях превосходства основана и новая работа, но Чуа надеется, что по ее прочтении люди «не будут думать, что мы считаем одни группы лучше других», лучше от природы. Она напоминает о подзаголовке книги: «Как три удивительных черты объясняют взлеты и падения культурных групп в Америке» («взлеты и падения» Чуа выделяет). В книге запечатлен текущий расклад сил, поясняет Эми: «Через двадцать лет все может измениться… Для нас смысл в том – думаю, надо это сказать – что упомянутые качества могут быть у каждого вне зависимости от происхождения или этнической принадлежности. Просто в некоторых группах шансы выше».
Положение отдельных групп меняется в том числе потому, что действует так называемая иммигрантская арка, рассказывает Чуа: первому поколению иммигрантов присущ исключительный настрой, второму он передается, «а вот третье поколение уже ничем не отличается от других американцев. Все очень динамично».
Эми сама дочь китайских иммигрантов и поэтому, воспитывая детей, старалась избежать того самого спада в третьем поколении. В «Боевом гимне» она пишет, что категорически не хотела «вырастить ребенка мягким и капризным, не хотела, чтобы моя семья пала».
В «Тройном пакете» представлены восемь групп, которые демонстрируют особые успехи в современных США. Это индийцы, кубинцы, китайцы, иранцы, ливанцы, нигерийцы, евреи и мормоны. Понимание авторами успеха возмутило ряд читателей: в книге, как и в реальности, оно вращается вокруг сухих показателей доходов и образованности. «Мы изучили перепись населения, в частности статистику доходов, – рассказывает Чуа, – в общем, весьма материальные грани. Но мы не хотим сказать, что других у успеха нет. Деньги и образование не всегда ведь дают счастье».
Для тех, кто все же стремится к богатству и хочет достичь хороших результатов в учебе, авторы книги выделяют три важнейшие черты, которые влияют на настрой и хотя бы частично передаются через семью. Первая – комплекс превосходства. Ощущение, что ваша конкретная группа особенная. Корни у такого убеждения, пишут Эми и Джед, «могут быть религиозными, как, например, у мормонов. Они могут крыться в величественном образе истории и культуры группы, как, например, у китайцев и персов». Эми и Джед понимают всю потенциальную опасность этой черты: амбивалентность окружает каждый из компонентов тройного пакета. «Идея о групповом превосходстве имеет расистский, колонизаторский, империалистический, нацистский толк, – продолжают они. – Тем не менее все группы, которые добились в Америке невероятных успехов, воспитываются на вере в собственное превосходство».
Вторая важнейшая черта – неуверенность – может показаться неожиданной, но, судя по всему, выступает тем самым раздражителем, который закаляет и стимулирует на результат. «Все, наверное, в чем-то не уверены, – рассуждают Чуа и Рубенфельд, – но некоторые группы подвержены этому больше. Одно положение иммигранта должно вселять неуверенность». Запад не признает эту черту рычагом для достижения успеха, замечают авторы, но «хуже всего, если родители будут внушать неуверенность детям. Однако в каждой из успешнейших групп Америки она прочно укоренилась. Эти группы не только страдают от неуверенности – они склонны, осознанно или нет, культивировать ее».
И, наконец, третья черта – умение контролировать порывы, под которым Чуа и Рубенфельд понимают способность противостоять соблазну. «Видя, что Америка – страна довольно либеральная, – говорится в книге, – отдельные группы нарочито придают контролю над порывами более высокое значение, чем остальные». Сегодня, пишет пара, модно романтизировать детство; идеально, чтобы это было время неограниченной радости, однако «все успешнейшие группы Америки мыслят о детстве и в целом о контроле над порывами кардинально иначе и приучают к дисциплине с ранних лет (по крайней мере на этапе своего подъема)».
Книга эта – странная смесь. На серьезную научную работу она не тянет: слишком проста. А отнести ее к классическим сборникам популярных идей мешает сухость изложения. Читать труд спокойно нельзя. Не столько от того, что в нем сказано о восьми ключевых группах, сколько от того, что не сказано о сотнях других. Так, если успех определяется умением контролировать порывы, то выходит, что эти другие группы просто-напросто недисциплинированны. Вывод очевидный и нелицеприятный. Многие группы наверняка обладают тем же набором качеств, что и самые успешные, но скованы куда более тяжелой историей и дискриминацией иного покроя. Авторы признают это и в книге, и при личном общении, хотя их анализ здесь все равно глубоким не кажется.
Местами в новой книге прослеживается очевидная защита взглядов, выраженных в прошлой. По словам Чуа, они с мужем не стремились к такому эффекту, но канва очередного творения во всем совпадает с канвой «Боевого гимна»: в нем так же подчеркиваются плюсы экстремального настроя. И минусы. На вопрос, росла ли она в «тройном пакете», Эми отвечает: «Безусловно».
Каково это в ее представлении?
«От тебя многого ждут, – говорит она. – Родители явно пытались донести до меня, что я могу учиться лучше всех, что я чудесная, но вместо западного “И мы просто хотим, чтобы ты была довольна” прибавляли: “Но ты еще не до конца постаралась!” Ожидания были очень высоки. И неуверенность была сильной: родители приехали в США буквально с пустыми руками. В Бостоне им было нечем платить за отопление, хотя там холоднее, чем в Лондоне. Поэтому мне намекали, что я должна хорошо учиться, иначе семья может не выжить».
В книге представлены восемь групп, которые демонстрируют особые успехи в современных США. Это индийцы, кубинцы, китайцы, иранцы, ливанцы, нигерийцы, евреи и мормоны. Понимание авторами успеха возмутило ряд читателей: в книге, как и в реальности, оно вращается вокруг сухих показателей доходов и образованности
Что касается контроля над порывами, то Эми видела, как отец, ученый и известный эксперт по теории хаоса, ежедневно работал до трех утра, «и мне не требовалось никаких слов. Всякий раз, когда я вставала, папа работал». Сегодня ему под 80, но он до сих пор помогает иностранным вузам и летает по миру с лекциями и выступлениями.
«Идея о групповом превосходстве имеет расистский, колонизаторский, империалистический, нацистский толк. Тем не менее все группы, которые добились в Америке невероятных успехов, воспитываются на вере в собственное превосходство»
Детство Чуа прошло под аккомпанемент насмешек над тем, как она выглядит и разговаривает. «Я была страшным ребенком, в очках и брекетах. Английского толком не знала. Надо мной смеялись, дразнили косоглазой. А у мамы очень развита этническая гордость, и она говорила: “Какое тебе дело до этих насмешек? У нас древнейшая цивилизация, высокая культура, китайцы придумали многие вещи. Какая разница, что думают другие?” Это у нас называется этнической броней».
Рубенфельд, как он сам утверждает, рос в совсем другой атмосфере. Его бабушки и дедушки – еврейские иммигранты, родители же воспитывались в православных семьях в Пенсильвании и были со своими детьми куда либеральнее. Но он также видел, как отец, психотерапевт, работал до трех утра: «Я бы сказал, что папа у меня в целом принадлежал к тому типу людей, который и описывается в книге. Сын иммигрантов, очень целеустремленный, и у него была та самая неуверенность».
Джед шутит, что про неуверенность в книге писал он, после чего переходит к более серьезной теме: одной из проблем, связанных с «тройным пакетом». У пары была глава о патологиях, связанных с тремя компонентами. «Я несчастнее, – открывает Рубенфельд, – потому что я всегда собой недоволен. Во всем. Это мука, и я боюсь, что передал ее детям».
Критики «Боевого гимна» отмечали отсутствие в нем Рубенфельда. Отсутствие, на котором он настоял. Людям было интересно, насколько Джед поддерживал избранную женой тактику воспитания. Сегодня он вспоминает, что поначалу эта тактика его шокировала, хотя уважение к ней было бесспорное: «У меня другое воспитание, и будь я отцом-одиночкой, то дети, наверное, стали бы мусорщиками или кем-то вроде того. Но когда я увидел, как ведет себя Эми, у меня это встретило большое одобрение. Мои родители многовато либеральничали». Отвечая на вопрос, в чем это проявлялось, Рубенфельд сокрушается, что его не заставили освоить какой-нибудь музыкальный инструмент. Вместо этого ему предоставили на выбор «теннис и уроки скрипки». «Я выбрал теннис, но и там все получилось не очень», – сожалеет он. Надо, однако, признать, что родительский подход не слишком испортил самого Джеда.
Когда вышел «Гимн», Рубенфельд очень переживал за супругу: «В ее адрес сыпались нелепые упреки, и люди не понимали (отчасти потому, что Эми решила об этом не писать), как ее любят дочки. Они не понимали, как она любит их. Люди не знали, как мы вчетвером смотрим телевизор в кровати и как часто нам просто весело вместе. Я знал, что Эми сможет пройти через это, но мне было не по себе из-за того, что публично оскорбляли детей. Хотелось взломать аккаунты всех, кто это делал, найти их и сотворить с ними что-нибудь нелегальное». Но дети жили как ни в чем не бывало. Джед вспоминает, как смотрел в интернете, «что говорят люди, а дочки сказали: “Зачем ты это делаешь? Нам все равно, что там говорят!”» София сейчас учится в Гарварде, а Лулу недавно поступила в Йель.
Кого в семье негатив волновал больше всех, так это, похоже, Чуа. Учитывая, что она была главной целью, ее можно понять. Но принимая во внимание ее имидж, это странно. По словам Эми, все злобные письма она хранит в папке «Не смотреть». С новым их валом Чуа поступает так же.
В свете сказанного удивительно, что она высунула голову из-за парапета, рискнув написать «Тройной пакет». Реакция на прошлую книгу не могла исчезнуть из памяти. В обеих из них Эми признает тройной пакет, или тигриное воспитание, что в принципе одно и то же, источником ряда проблем, однако нет сомнений, что суть их видится ей полезной. «Самоконтроль, дисциплина, несгибаемость, – перечисляет она. – Вот что мне внушили родители. Однажды, помню, мне не везло. Хотела устроиться на профессорскую работу и перепробовала, наверное, мест 500. Везде были отказы. Тогда я позвонила папе и сказала: “Должно быть, не судьба мне стать профессором”. Он спросил: “Сколько раз тебе отказали?” Я говорю: “500”. И он ответил: “Тебе отказали 500 раз, и ты хочешь сдаться? Думаешь, это много?!”» Нравится вам Чуа или нет, она никогда не сдастся.
