Третья мировая Джереми Рифкина

Внутренний валовой продукт сокращается по всему миру. Причина – спад производительности, который происходит уже 20 лет. В результате безработица находится на очень высоком уровне, особенно среди молодежи. И вот он – экономический кризис. Эксперты предрекают нам 25 лет крайне низких темпов роста.

Но нынешняя рецессия стала источником еще одной, куда более серьезной проблемы – устойчивого изменения климата, связанного с массовым выбросом парниковых газов в ходе двух промышленных революций в XIX и XX веках.

По-настоящему страшная опасность изменения климата заключается в нарушении оборота воды на Земле. Поэтому мы видим более снежные зимы, мощные паводки весной и осенью и рекордные по силе засухи летом. О чем это говорит? О том, что наши экосистемы не успевают перестроиться вслед за столь драматическими изменениями влагообмена. Они умирают. Ученые утверждают, что на Земле происходит шестое в ее истории массовое вымирание (прямо сейчас, в реальном времени) и что в ближайшие 80 лет мы можем потерять около 50% всех форм жизни, присутствующих на этом маленьком оазисе во Вселенной. И этот процесс просто не поддается контролю. Наш собственный – человеческий – вид тоже находится под угрозой исчезновения.

Платформа третьей промышленной революции строится прежде всего на интернете и дигитализации. Коммуникативный интернет достиг зрелости: смартфон сегодня есть почти в каждом кармане. Теперь он сопрягается с цифровым интернетом возобновляемой энергетики и цифровой автоматизированной системой GPS, которые скоро дополнят цифровой интернет самоуправляемого беспилотного транспорта и самоуправляемой логистики

Пришло время принимать решение. По сути, миру необходимо новое, принципиально иное видение развития экономики. А вместе с ним нужен новый план действий, который позволил бы претворить это видение в реальную жизнь. Воплотить его в самые сжатые сроки, в пределах 30 лет. И тогда, возможно, мы получим последнюю надежду на то, что нам удастся пройти по лезвию бритвы.

В этом месте необходимо задуматься над вопросом: а что, собственно, представляет из себя эта масштабная смена экономической парадигмы? Зная ответ, можно сформировать для каждой страны дорожную карту, которая поможет выбрать верное направление движения и пройти весь путь в срок.

В общей сложности смена экономической парадигмы в нашем мире происходила не менее семи раз. В определенный момент три основополагающие технологии сходились в одной точке, в результате чего формировалась так называемая универсальная технологическая платформа. Она включает в себя новые технологии коммуникации, новые источники энергии и новую транспортную систему. Все они, сойдясь воедино, приводили к фундаментальным изменениям в подходах к управлению, энергообеспечению и транспортной организации экономической жизни на разных этапах создания стоимости.

Именно это произошло в XIX веке, когда британцы запустили первую промышленную революцию. Тогда новая система связи – телеграф – сошлась с новым источником энергии – дешевым углем, нашедшим применение в новом британском изобретении – паровом двигателе, который, в свою очередь, со временем поставили на рельсы в виде паровоза.

То же было и во время второй промышленной революции в XX веке, во главе которой стояли Соединенные Штаты. Тогда централизованное электроснабжение, особенно телефон, а позже радио и телевидение соединились с дешевой техасской нефтью. Позднее, позаимствовав у немцев двигатель внутреннего сгорания, Америка поставила всех на колеса, пустив по дорогам легковые автомобили, грузовики и автобусы.

С этим мы преодолели XX век. Весь мир прошел через эту вторую промышленную революцию. Ее высшая точка пришлась на июль 2008 года, когда нефть сорта Brent подорожала до рекордного значения 147 долларов за баррель. Тогда это привело к резкому торможению активности по всему миру. Это было экономическое землетрясение. Обвал финансового рынка два месяца спустя стал его непосредственным отголоском.

Когда цены на нефть преодолевают отметку 95 долларов за баррель, начинает дорожать все. Поскольку все вырабатывается из ископаемого топлива или с его использованием – удобрения, строительные материалы, большая часть фармацевтической продукции, синтетическое волокно, энергия, транспорт, тепло и свет. А цена в районе 120 долларов за баррель становится запретительной – покупательная способность сходит на нет. То есть когда экономика растет, цены на нефть и другие товары также идут вверх, а потом – взрыв! – экономика сжимается, и начинается откат.

Мы постоянно находимся в таких циклах, из которых не выбраться. Так что сейчас мы являемся свидетелями медленного заката второй промышленной революции, которая базируется на централизованных телекоммуникациях, ископаемом топливе, атомной энергии и транспорте на двигателях внутреннего сгорания (наземном, водном, воздушном). Это медленное угасание, видимо, продлится еще около полувека. Так что сейчас самое время появиться новой концепции.

Видение Ангелы

Когда Ангела Меркель стала канцлером Германии, она попросила меня приехать в Берлин и помочь в поиске возможностей ускорения роста национальной экономики. Первый вопрос, который я задал, звучал так: «Мадам канцлер, о каком росте может идти речь, если ваш бизнес работает на инфраструктурной платформе второй промышленной революции? Пока это так, увеличить производительность не получится, поскольку производительность этой платформы достигла своего пика еще в начале 1990-х».

На деле существуют три фактора, определяющие производительность. Первый – капитал на приобретение более совершенных машин. Второй – более квалифицированная рабочая сила. Раньше мы думали, что этим все и исчерпывается. Но сегодня мы знаем, что вместе они отвечают лишь за 14% совокупной производительности. Но есть и третий фактор, на который приходятся остальные 86%. Он называется «агрегированная эффективность» и представляет собой соотношение потенциально возможной и полезной работы на каждом переходе между этапами создания стоимости по всей цепочке.

Ежедневно мы черпаем доступную энергию у природы. Это могут быть редкоземельные элементы для производства смартфонов, металлическая руда для выработки материалов или ископаемое топливо. И на каждом этапе нам надо ее преобразовывать, хранить и транспортировать. Затем мы должны что-то из нее произвести, а после этого – потребить и переработать. Это цепочка создания стоимости. На каждом ее этапе мы тратим энергию на улучшение товара или услуги, чтобы перевести его или ее на следующую ступень. Но в процессе этой трансформации энергия теряется. Это называется энтропией, или потерей тепла. Например, когда хищник съедает свою жертву, он приобретает всего только около 10% содержащейся в ней энергии. Остальное – это потеря тепла в процессе преследования, поглощения и метаболической трансформации. Это означает, что агрегированная эффективность в этом случае равна лишь 10%.

Общественные процессы ничем не отличаются. Эту мысль я и хотел донести до канц­лера в нашем разговоре. Я сказал, что в 1903 году, когда в США был дан старт второй промышленной революции, агрегированная эффективность экономики этой страны составляла 3%. Этой цифрой измерялось отношение полезной и потенциальной работы на каждом этапе конверсии на платформе, построенной на централизованных телекоммуникациях, ископаемом топливе, атомной энергии и транспорте на двигателях внутреннего сгорания. К 1990-м агрегированная эффективность в США достигла пика – 13%, а в Японии удалось вывести ее на рекордное значение в 20%. С тех пор ничего не изменилось. Так что можно реформировать рынок, трудовые отношения или налоги, придумывать и производить самые прорывные товары, открывать кремниевые долины и тому подобное. Но если бизнес включен в старую платформу, агрегированная эффективность в районе 20% – это потолок, а это 86% производительности.

За десять лет правления Меркель Германия трансформировала электроэнергетику. Сегодня около 30% вырабатываемого здесь электричества возобновляемое. Через пять лет доля солнечной и ветровой энергии достигнет 40%, а через 25 – 100%

Так что во время своего первого визита к канц­леру Меркель я изложил концепцию возникающей на наших глазах третьей промышленной революции, новой совокупности связи, энергетики и транспорта. В конце концов она сказала: «Г-н Рифкин, в Германии мы будем руководствоваться тем видением, которое вы только что
изложили».

Грандиозная революция

Но, предваряя дальнейший рассказ о Германии, следует понять, на чем строится платформа третьей промышленной революции. Прежде всего, это интернет и дигитализация. Коммуникативный интернет, став массовым явлением примерно четверть века назад, за это время достиг зрелости. Смартфон сегодня есть почти в каждом кармане. Теперь коммуникативный интернет сопрягается с цифровым интернетом возобновляемой энергетики и цифровой автоматизированной системой GPS, которые скоро дополнят цифровой интернет самоуправляемого беспилотного транспорта и самоуправляемой логистики.

По сути, три этих интернета формируют один суперинтернет, возведенный на платформе интернета вещей. Мы имплантируем датчики в каждое устройство, механизм и бытовой прибор. Сенсорные системы устанавливаются на сельскохозяйственных полях, позволяя следить за ростом урожая. Они есть на фабриках, складах, оптовых базах. У нас уже есть «умные» дома и «умный» транспорт. И все они собирают и пересылают большие данные.

Обрабатывая большие данные, поступающие в коммуникативный и транспортный интернет, можно найти пути повышения агрегированной эффективности и производительности, управлять энергией и экономической активностью. К 2030 году к сетям будет подключено все. У нас 100 трлн датчиков. Они будут везде. По сути, мы создаем внешнюю центральную нервную систему человечества. Это внешний мозг.

Он обладает громадным потенциалом. Среди прочего он принесет широкую демократизацию экономической жизни, ведь каждый из нас может с помощью недорогого мобильного телефона и доступных мобильных технологий без труда получить прозрачную картину мировой экономики. Даже крупные компании до сих пор не владели такими большими данными. Все это со­здает одинаковые для всех возможности и правила игры: мы все знаем то, что знают все.

Также это означает, что благодаря интернету люди смогут напрямую взаимодействовать непосредственно друг с другом. Иными словами, убираются посредники. Мы можем отделаться от всех этих вертикально-интегрированных компаний, которые стояли между нами и тащили всех наверх. Можем начать мыслить как одна большая семья, которая живет в одном мире. Смотреть на каждого как на ее часть. Это абсолютная связанность.

Деньги на «умную» энергетику есть. Европа, Китай, Россия – все ежегодно тратят на инфраструктуру десятки миллиардов долларов. Действительная проблема в том, чтобы расставить приоритеты в том, куда они инвестируются

Кроме того, получает рождение новый вид экономических отношений – долевая экономика. Действительно, каждый житель планеты участвует в цепочке создания стоимости. Каждый день постоянно мы берем что-то у природы, перемещаем, храним, потребляем и перерабатываем. В этом процессе участвуют все – семьи, бизнес, некоммерческие организации. Стартап ли у вас или кооператив, вы можете подключиться к платформе мирового интернета вещей и найти большие данные, соответствующие вашей части цепочки создания стоимости. После этого надо очистить их от шума, совместить со своей аналитикой, разработать свои алгоритмы и приложения. В итоге можно существенно повысить агрегированную эффективность на каждом переходе от звена к звену цепочки создания стоимости. А это, в свою очередь, позволяет существенно увеличить производительность и радикально сократить предельные издержки. Так что вы сможете сохранить конкурентоспособность в этой умной цифровой глобальной мировой экономике XXI века.

А некоторые предельные издержки – то есть дополнительные затраты на производство единицы дополнительной продукции – могут вообще прийти к нулю. И когда это произойдет, мы увидим новую долевую экономику, которая со временем может трансформировать своего прародителя – классический капитализм.

Мы уже видим, как последние пять лет формируется гибридная экономическая система. С одной стороны, есть люди, выступающие в роли собственников и производителей, продавцов и покупателей на рынке. Они вырабатывают товары и услуги, объединяют и обменивают активы ради выгоды. Это классический капитализм, и он никуда не денется. Но, с другой стороны, есть молодежь, которая уже сейчас делает и делится разнообразными виртуальными товарами с нулевыми предельными издержками. Бесплатно. И этот обмен происходит за пределами рынка, в долевой экономике.

На коммуникативном интернете эта третья промышленная революция уже отразилась. И на данном примере можно предположить, что будет происходить с энергетическим и транспортным интернетом. В мире сегодня насчитывается около 3 млрд интернет-пользователей, которые стали «производителями для себя» – просьюмерами. Прямо сейчас миллионы людей сочиняют и выкладывают музыку, снимают и закачивают на YouTube видео, пишут новостные блоги и материалы для Wikipedia. Сверх того есть 6 млн студентов, напрямую слушающих онлайн-курсы от лучших профессоров, получающих образовательные кредиты при нулевых предельных издержках. Домашние музыкальные технологии обеспечивают качество, близкое к студийному. Это нечто вроде небольшой, недорогой студии для цифровой записи. Делитесь вы музыкой с одним человеком или делаете ее доступной миллиардам, выкладывая ее в интернете, издержки одни и те же. Они равны нулю.

В результате менее чем за 20 лет отрасли оказались на пороге исчезновения. Музыкальная индустрия катится вниз. Газеты и журналы остались не у дел. Телевидение потеряло своих зрителей – молодежь теперь сама снимает и обменивается видео. Но при этом появились тысячи новых предприятий. Часть из них работает на капиталистическом рынке, другая – занята в некоммерческих отношениях.

Еще недавно трудно было и вообразить, что коммуникативный интернет когда-нибудь выйдет в материальный мир. Но за счет нулевых предельных издержек платформа интернета вещей сломала эту стену. По факту произошла грандиозная революция.

«Возобновляемая» Германия

Сквозь эту призму взглянем на происходящее в последние десять лет в Германии. Именно столько прошло с момента нашей первой встречи с канцлером Меркель. Одним из практических следствий принятия предложенной мной концепции стала кардинальная трансформация электроэнергетического сектора этой могущественной страны. Сегодня около 30% электричества, вырабатываемого в Германии, возобновляемое. Предельные издержки по нему нулевые. Через пять лет доля солнечной и ветровой энергии достигнет здесь 40%, а через 25 – 100%.

Как подобное достижимо? Прежде всего, за счет стремительного технологического прогресса в областях солнечной и ветровой энергетики, а также выстроенной государственной политики. Кривая фиксированных издержек в этих технологиях снижается по экспоненте. Точно так же, как в случае с компьютерными чипами. В 1940–1950-х годах компьютер стоил миллионы долларов. Один из руководителей IBM предполагал, что миру их будет нужно семь. Никто тогда не думал, что появятся микросхемы Intel и каждые два года мощность компьютеров будет удваиваться, а их стоимость – падать в два раза. Сегодня смартфон можно купить за 25 долларов.

С солнечной и ветровой энергией аналогичная ситуация. В 1979 году себестоимость одного ватта электричества, выработанного с помощью солнечной батареи, равнялась 79 долларам. Сегодня это 0,5 доллара, а через 18 месяцев будет уже 0,25 доллара. Себестоимость энергии, вырабатываемой ветряками, падает в той же зависимости. Так что в течение ближайших 15–20 лет, уже к 2040-му, эти технологии станут доступны всем, как это произошло со смартфонами.

Но в Германии, если вы покупаете солнечную панель, ветряк или геотермальный тепловой насос, то предельные издержки при выработке такого электричества уже почти равны нулю. Порой в сети столько солнечной или ветровой электроэнергии, что в жаркий день цены на нее уходят в отрицательную зону, так что уже энергокомпании платят вам. И это происходит в 2015 году.

Кто же производит эту новую энергию? В Германии есть четыре крупные энергетические компании: RWE, E.ON, Vattenfall и EnBW. Когда-то их считали неуязвимыми вертикально-
интегрированными гигантами. Но что же произошло с ними за последние десять лет? То же самое, что с музыкальной индустрией, газетами, книгоиздательством и телевидением. Миллионы мелких игроков – фермеры, потребители, районные общества – объединились и создали электроэнергетические кооперативы. Все они получили дешевые кредиты: банки знали, что те расплатятся доходами от продажи энергосетям излишков своего электричества. Так что подавляющая часть этой энергии собирается и генерируется миллионами мелких игроков. На «большую четверку» приходится менее 70% возобновляемой электроэнергии, производимой в Германии. И чтобы остаться в игре, им надо менять бизнес-модель.

Меняйся или умри

Когда я впервые приехал консультировать немецкую «большую четверку» семь лет назад и сказал им о необходимости менять стратегию работы на рынке, они засомневались. Я попытался объяснить, что им нет необходимости отказываться от централизованной торговли электричеством, атомной энергетики, ископаемого топлива. Но я настаивал, что для них настал момент начать превращаться в «умную» энергетическую компанию.

По сути, им необходимо было одновременно оставаться в парадигме второй промышленной революции, которая подходит к своей зрелости, и третьей промышленной революции, которая идет ей на смену. В этом случае в перспективе ближайших 30 лет, к середине этого века, они смогут совершить переход на новый этап истории – после углеводородов. Так что, освоив новую модель, они начали бы зарабатывать больше денег, продавая меньше.

Подобные аргументы возымели действие. Они организовали партнерства с тысячами коммерческих и некоммерческих предприятий, с госструктурами, занялись сбором и обработкой больших данных, чтобы помогать своим клиентам аналитикой, алгоритмами и приложениями. Это, в свою очередь, помогло тем существенно увеличить агрегированную эффективность на каждом переходе на их цепочках создания стоимости, поднять производительность и сократить предельные издержки. За этим более тысячи предприятий начали делиться с энергокомпаниями частью прибыли, полученной за счет роста производительности по условиям так называемых сервисных контрактов, когда генерирующее предприятие получает часть сумм, сэкономленных потребителем из-за роста производительности.

Себестоимость энергии, вырабатываемой солнечными панелями и ветряками, падает стремительно. Так что в течение ближайших 15–20 лет, уже к 2040 году, эти технологии станут доступны всем

Например, весной 2014 года эту систему стали внедрять в E.ON. Компания избавилась от активов в области газовой, угольной и атомной генерации и начала переход на описанную модель энергетического менеджмента. Они хотят построить цифровую энергосеть и превратить ее в энергетический интернет. Они стремятся стать Facebook или Google, но только в месте пересечения электроэнергетических потоков. Но это вовсе не означает, что они должны выйти из своего традиционного бизнеса прямо завтра. В действительности они занимаются тем, что начинают формировать свое второе портфолио. Поскольку понимают, что если не делать это сейчас, то через 35–40 лет могут оказаться вне игры.

Подобные процессы идут в других европейских странах, таких как Франция и Люксембург, а также на Ближнем Востоке. Когда в марте 2013-го Ли Кэцян занял пост премьер-министра страны, он незамедлительно поручил правительству приступать к реализации плана, аналогичного тому, что мы разработали для Европы. Так что в Поднебесной уже существует план, предполагающий инвестиции в размере 82 млрд долларов в создание цифровой энергосистемы. Строительство рассчитано на четыре года, и по его завершении каждый китаец сможет сам получать солнечную и ветровую энергию локально и направлять ее в общую сеть.

Это революция. Все, что надо сделать новым компаниям, выходящим на рынок, – это просто включиться в эту новую коммуникативную платформу, создающую инновации. Подключитесь к старой – не выиграете ничего.

В связке коммуникативный и энергетический интернет открывает путь к появлению автоматизированного GPS-управляемого логистического интернета. В XX веке мы строили всю нашу экономику вокруг автомобиля, но сейчас это создает проблему. Сегодня в мире миллиард автомобилей, и они душат нас на дорогах повсеместно. К тому же они оказывают сильное негативное воздействие на экологию. Машины – третий по величине источник выбросов углекислого газа, уступающий только зданиям и индустрии производства и потребления мяса.

К счастью, в отличие от своих отцов и дедов, нынешняя молодежь – поколение миллени­ума – не хочет иметь автомобиль в собственности. Что ей действительно нужно – это доступ к мобильности посредством автоматизированных самоуправляемых сетей. Им очень нравится долевое владение автомобилем. При этом каждый автомобиль, используемый в системе долевого владения, убирает из производства пятнадцать машин. Благодаря распространению модели долевого владения в ближайшие 25–30 лет число автомобилей в мире должно сократиться на 90%. Оставшиеся 200 млн будут работать на электричестве и топливных элементах, использовать возобновляемую энергию с практически нулевыми предельными издержками. Сверх того появятся самоуправляемые беспилотные автомобили с нулевыми предельными издержками на труд.

Это опять же не означает, что транспортной отрасли придет конец. Но для того чтобы остаться в игре, странам – производителям автомобилей придется изменить бизнес-модели.

Последний шанс

Ни одна из стран не может себе позволить задержаться с изменениями на поколение. В противном случае эти государства перейдут в разряд второстепенных всего через 20 лет. В ЕС уже существует план «Цифровая Европа». Его реализация – очередной этап в истории развития Европейского союза. Ее отправной точкой стало создание Европейского объединения угля и стали. За этим последовало формирование политического альянса, а потом появление евро и валютного союза. Далее 28 стран объединились в географический союз. Следующий этап – «Цифровая Европа».

Население ЕС составляет около 500 млн человек. Столько же проживает на территории его средиземноморских партнеров. План состоит в том, чтобы создать новую инфраструктуру (связь, энергетика, транспорт) на идеях «Цифровой Европы» и на этой платформе выстроить каждый объект (дома, офисы, фабрики), превратив его в узловой пункт. Каждый из них будет электрифицирован, энергоэффективен и превращен в большой дата-центр. Каждое здание станет микроэлектростанцией и будет обеспечивать свой участок энергией. Каждое строение станет узлом для центров подзарядки батарей и автоматизированной заправки топливных элементов для транспорта. И все эти узлы будут соединены. Миллионы зданий объединятся в сеть и сформируют новую связанную «Цифровую Европу».

В Китае работают над схожей программой под названием «Интернет Плюс».

Но где взять деньги на столь грандиозный план? На самом деле это не проблема. Деньги уже там. Европа, Китай, Россия – все ежегодно тратят на инфраструктуру десятки миллиардов долларов. Действительная проблема в том, чтобы расставить приоритеты в том, куда они инвестируются.

Пока мы инвестируем в новое старое. Все эти частные и государственные средства вкачиваются в устаревшую инфраструктуру платформы второй промышленной революции – централизованное энергоснабжение, ископаемое топливо, атомную энергетику, транспорт на двигателях внутреннего сгорания, – но эта инфраструктура не может обеспечить совокупную эффективность выше 20%. Если каждая страна просто сменит приоритеты и вложит небольшую часть этих денег в инфраструктуру третьей промышленной революции – инфраструктуру интернета вещей, – то мы создадим ее за 30 лет.

Развивающиеся страны способны идти по этому пути значительно быстрее, поскольку построить инфраструктуру с нуля значительно проще и дешевле, чем переделывать старую. Поэтому ООН по промышленному развитию и взялась за эту программу.

В такой работе будут задействованы все отрасли. Например, в России она потребует совместного участия в ней телекоммуникационных, кабельных, строительных, сетевых, транспортных, логистических и IT-компаний. Их общими усилиями можно создать новую умную инфраструктуру за 40 лет.

Это значит, что всем надо засучив рукава без промедления браться за работу – строить в России абсолютно новую энергосистему, оцифровывать электрические сети и создать «умные» транспортные системы на дорогах, в воздухе и на воде, сопряженные и управляемые автоматизированной GPS-системой. Предстоит огромная работа, требующая действовать прямо сейчас. Но она окупится благодаря росту энергетической эффективности и производительности.

Более того, это единственный известный мне план, который может дать нам надежду на быстрое решение проблемы климатических изменений, если оно вообще существует. Это экономический план, без которого климатический план не сработает. Он позволит существенно ослабить наше воздействие на окружающую среду и слезть с углеводородного топлива.

Есть и «План Б»: мы ничего этого не делаем. Что тогда? Может кто-нибудь сказать мне, как нам сдвинуть с мертвой точки мировую экономику? Как создавать новые возможности для наших детей? Как решать проблему изменения климата? В изложенных идеях нет ничего сверхсложного. Это прагматичный бизнес-план, в возможность реализации которого, как мы видим, уже поверили в ЕС, а теперь в Китае. Возможно, дальше поверят по всему миру. Это наш шанс. И, возможно, последний.

Джереми Рифкин – президент TIR Consulting Group. Главный архитектор долгосрочного плана развития ЕС на платформе третьей промышленной революции, призванной к решению проблем глобального экономического кризиса, энергетической безопасности и изменения климата.

Г-н Рифкин – бывший советник президента Франции Николя Саркози, канцлера Германии Ангелы Меркель, премьер-министра Португалии Жозе Сократеша, премьер-министра Испании Хосе Луиса Родригеса Сапатеро и премьер-министра Словении Янеза Янши. Действующий советник Европейской комиссии, Европейского парламента и глав ряда европейских и азиатских государств. Автор 20 бестселлеров о влиянии научных и технологических перемен на экономику, трудовые ресурсы, общество и окружающую среду.