Университетское столкновение цивилизаций

Евгений Пахомов

До сих пор идут споры, какой университет появился первым: по мнению одних – тот, что был основан в марокканском Фесе в 859 году, другие называют Константинопольский или университет в Сарагосе. Как бы то ни было, не успев появиться, эти учебные цент­ры стали еще и местом столкновения мнений, пристрастий, философий. Неудивительно, что чуть позже они стали и местом столкновения цивилизаций.

Принято считать, что движение «Талибан» – порождение последних десятилетий ХХ века. На самом деле эта история началась в Британской Индии задолго до появления в Афганистане самого движения. Как и история «модераторского» направления в исламе Южной Азии. Причем стартовой площадкой для них оказались учебные заведения.

После восстания

Когда британцы к XIX веку фактически взяли Индию под свой контроль, там правила исповедовавшая ислам династия Великих Моголов. Британские интересы поначалу представляла Ост-Индская компания, политика которой и привела к знаменитому Индийскому народному восстанию (Восстанию сипаев) 1857–1859 годов. Кстати, повод для начала восстания имел вполне религиозную окраску: частям сипаев (наемные солдаты, служившие британцам) раздали новые ружья, к которым прилагались патроны, – тогда еще просто комплекты для выстрела. Чтобы вскрыть патрон, нужно было скусить промасленную бумагу, в которую его заворачивали, и тут по индийской армии, в значительной степени состоявшей из мусульман, пошли слухи, что пропитана бумага свиным салом. Это уже потом к восставшим мусульманам примкнули индусы, и вместе они потребовали ухода британцев.

Конечно, основные причины восстания были другими – это и обида могольской знати за отобранную власть, и жесткость колониального режима, но британцам пришлось понять, что многие проблемы в этой стране быстро приобретают религиозную окраску. Нужен лишь повод.

После поражения восстания перед индийским обществом, в том числе перед его мусульманской частью, встала проблема: что делать? Тогда в Индии и появились два знаменитых учебных заведения, которые на столетие вперед определили отношение мусульманской общины Индии к британской власти.

Самым известным до сих пор остается дар-уль-улюм («дом знаний» – чаще переводят как «мусульманский университет») в городе Деобанде близ Дели. Его основали в 1867 году два видных богослова своего времени Мухаммад Касим Нанотави и Рашид Ахмад Гангохи.

Мухаммад Касим был весьма образованным человеком: он окончил медресе, а потом делийский колледж, основанный британским генерал-губернатором Бентинком. Касим прекрасно говорил по-английски и был знаком с достижениями современной ему западной техники и науки. Однако именно он стал главным идеологом отрицания всего западного.

Касим выступил одним из, как сказали бы сейчас, «полевых командиров» Восстания сипаев, попал в плен и был приговорен к пожизненной каторге на Андаманах. Но его влиятельные родственники смогли добиться замены каторги на тюремное заключение, а затем и его амнистии.

Выйдя на свободу, он вместе с единомышленником Рашидом Ахмадом Гангохи основал Деобандский мусульманский университет. Главной целью образовательного центра стала борьба с британской системой образования, пропагандой западной культуры и знаний. Лидеры университета считали, что восстание проиграно потому, что в Индии не было «своих» просветительских центров, объясняющих достижения «своей» культуры. Англичанам, Западу, «крестоносцам» (как называли колониальные части многие противники британцев) нужно было противопоставить образование, «не притупляющее патриотизм». Важным стало то, что в Деобанде пропагандировалось равенство: все студенты были равны и обучались в одинаковых условиях, независимо от происхождения и финансового положения.

«Мы должны добиваться тех же целей, что и восстание, только мирными средствами», – говорил Касим. В Деобанде, довольно быстро ставшем популярным и влиятельным учебным заведением, преподавали и современные науки, в том числе естественные. Но при этом его лидеры были готовы отказаться от английского языка, от европейской культуры, от любого западного «разлагающего» влияния, даже одежды, музыки и т.п. Постепенно Деобанд стал центром радикального традиционалистского образования.

Этот традиционализм быстро изолировал и радикализировал деобандскую школу. Хотя в Деобанде и учились, и преподавали индусы (особенно в первое время), но совместных действий деобандийцев с индусскими сторонниками независимости организовать так и не удалось. Например, известно о встрече в начале 1870-х годов Мухаммада Касима и Даянанды Сарасвати – тоже борца за независимость Индии, но убежденного индуса. Вместо обсуждения возможностей совместных действий несколько часов прошли в богословских спорах о том, чья вера лучше.

Примерно тогда же появилось и другое учебное заведение, оказавшее не меньшее влияние на мусульман Южноазиатского региона. Это знаменитый Алигархский колледж, появившийся в городе Алигархе – к юго-востоку от Дели. Его основателем и первым руководителем стал известный в свое время богослов Саид Ахмад-хан. Выходец из знатной могольской семьи, он тем не менее призвал «начать учиться у англичан». Вокруг Саида Ахмада собрались те, кто полагал, что в британском завоевании есть и положительные стороны – выход на современные технологии, науку, вообще в современный мир. В заслугу англичанам эта группа ставила установление мира между местными княжествами, строительство дорог, развитие торговли и прекращение кровной вражды. Итогом работы кружка Саида Ахмада стало создание Алигархского колледжа (сегодня Алигархский мусульманский университет) в 1864 году.

Саид Ахмад-хан бросил вызов сторонникам деобандизма, жестко следовавшим религиозным предписаниям: он полагал, что и законы шариата, и догматы ислама должны трактоваться в зависимости от исторических условий и не должны противоречить современности. По тем временам это было чрезвычайно смелое заявление.

Алигархский колледж ставил задачей просвещение мусульман Индии, знакомство их с передовыми идеями, пропаганду современных знаний. Здесь выросло совершенно новое, современное поколение исламской элиты Южной Азии. Некоторые современники высмеивали в своих мемуарах студентов из Алигарха – юношей из хороших исламских семей, которые «пытались быть и мусульманами, и англичанами одновременно». И напрасно: из этой среды вышло немало известных политиков и борцов за независимость. Достаточно посмотреть на простой перечень имен известных выпускников Алигарха: первый премьер-министр Пакистана Лиакат Али Хан (убитый исламским фанатиком в 1951 году), второй премьер Пакистана Хаваджа Низамуддин, президенты Пакистана Мухаммед Айюб Хан и Фазал Илахи Чоудхури, президент Индии Закир Хуссейн, премьер-министр Бангладеш Мухаммад Мансур Али и даже первый президент Мальдив Мохамед Амин Диди.

После независимости

Британская Индия получила независимость в 1947 году и оказалась разделена по религиозному признаку – на Индию и Пакистан.

Когда было официально объявлено, что страна вот-вот распадется, Британскую Индию охватила волна чудовищных погромов – в исламских районах громили индусов, в индусских – мусульман. Махатма Ганди тогда назвал происходящее «самым большим и страшным безумием в истории индийской цивилизации». Группировки радикалов охотились на людей «не той веры». Столкновения и погромы перерастали в настоящие сражения, особенно когда на дорогах сталкивались встречные волны беженцев – миллионы людей, бросая все, бежали в разные концы субконтинента.

Власти двух молодых государств потеряли контроль над ситуацией, кварталы лежали в руинах, тела убитых, растерзанных, сожженных заживо валялись прямо на улицах. По официальным данным (некоторые исследователи считают их заниженными) погибло более полумиллиона человек, добавьте к этому раненых, изнасилованных, потерявших кров и имущество. Общее число беженцев и пострадавших в 1947-м, по разным оценкам, превышает 15 млн. Распад ни одной страны в истории человечества не был столь трагическим и кровавым.

Радикализм талибов, впрочем, насторожил даже богословов из самого Деобанда. В 2008 году в Деобанде организовали Антитеррористическую конференцию, на которой осуждали все формы терроризма и объявили, что «Ислам запрещает убийство невинных людей»

Обстоятельства рождения независимых Индии и Пакистана наложили отпечаток на последующие отношения двух этих государств, бывших еще не так давно частями единой стра­ны. Регион тогда захлестнула волна религиозного национализма (пожалуй, это явление столь ярко существует только в Южной Азии: еще борцы за независимость Индии говорили, что в стране живут «две главные нации» – индусы и мусульмане).

При этом дискуссия внутри мусульманской общины о том, как относиться к британцам, казалось бы, ушла навсегда в прошлое – на Индостане сегодня только независимые государства.

В наши дни Алигархский мусульманский университет предлагает более 300 курсов – и традиционных мусульманских, и современных, научных. Здесь учится около 30 тыс. студентов из Индии и многих стран. Сюда принимают независимо от касты, веры, религии или пола. По информации самого университета, он занимает 8-е место среди 20 ведущих исследовательских вузов Индии.

Деобандский мусульманский университет, в свою очередь, перестал быть просто учебным заведением, сегодня под Деобандом понимают целую религиозную школу. К этой школе принадлежит более 15 тыс. медресе в Индии, Пакистане, Афганистане, а также в Великобритании и ЮАР. В самом Деобанде учится около 3,5 тыс. человек, однако желающих гораздо больше. Здесь преподают исламское право и этику (шариат), Коран, хадисы, мусульманскую юриспруденцию (фикх), а также ряд научных дисциплин.

Но о Деобанде в последние годы заговорили не только как об университете. Причиной тому стало радикальное движение «Талибан»: «студенты» (так переводится с арабского слово «талибан») вышли из деобандских религиозных школ. Костяк этого движения составляли студенты, в основном из числа афганских беженцев, обучавшихся в пакистанских медресе деобандской школы, где они впитывали идеи исламистов о противостоянии «неверным».

Идеология талибов довела представления Деобанда до логического завершения: они фактически объявили «недуховным» все, что было изобретено человечеством в последние столетия. Настоящим и «чистым» считается только то, что существовало во времена «золотого века ислама», как они называют организацию уммы (мусульманской общины) во времена пророка Мухаммеда и первых («праведных») халифов.

Отсюда их желание запретить телевидение и современную музыку, надеть на всех женщин бурку (балахон, закрывающий лицо и фигуру), наказывать мужчин, носящих бороду «не той» длины, и т.п. Более того, религиозные строгости по-талибски даже ужесточаются. Достаточно вспомнить уничтожение гигантских статуй Будды в афганском Бамиане – ни один исламский режим ранее не решался их разрушить.

Борьба с терроризмом в регионе породила ответную реакцию. «Студенты» не упали с неба в последнее время и опираются на традицию, у этого движения своя идеология, богатая история, свои герои и социальная мифология. Движение, родившееся как реакция на западное проникновение, немедленно активизируется и воспроизводит себя, как только мусульманское общество в регионе вновь сталкивается с Западом.

Радикализм талибов, впрочем, насторожил даже богословов из самого Деобанда. В 2008 году в Деобанде организовали Антитеррористическую конференцию, на которой осуждали все формы терроризма и объявили, что «ислам запрещает убийство невинных людей».

Однако талибы пока не намерены прекращать свою борьбу. Еще в конце 1990-х мне удалось посетить деобандское медресе «Хаккания» близ Пешавара – здесь в свое время выучились многие лидеры афганских талибов. Там я встретил группу молодых ребят из Средней Азии, в основном из Таджикистана (позже, в 2000-е, военный лидер Пакистана Мушарраф запретит иностранцам учиться в местных радикальных медресе). Они объясняли заезжему московскому журналисту, что при «настоящем исламе» не будет бедных, поскольку богатые будут делиться «в соответствии с верой», не будет войн – «ведь все будут братья». Рассказывали о коррупции и бесправии на родине. Только «настоящий ислам», по их мнению, может исправить положение.

Идея «равенства перед Всевышним», которая пропагандировалась в Деобанде еще при его основании, мечта о справедливом государстве, находит все новых приверженцев. И некоторые радикальные исламисты в регионе, похоже, подобрали знамя «борьбы за всеобщее равенство и светлое будущее», потерянное коммунистами и левыми.

Глядя на усилия, которые предпринимает Запад в регионе, в первую очередь в Пакистане, заметно, что в основном это военная помощь, а также поддержка ряда экономических программ. Но любое государство, которое намерено оказывать позитивное влияние на Пакистан, может активнее поддерживать в нем образование, особенно высшее, развивать студенческие контакты и программы обмена. Поскольку университеты на Востоке – это еще и фабрика идеологий, с которыми потом всему миру приходится иметь дело.