Повесть о двух реальностях
Технический прогресс принес человечеству множество выгод, но одновременно создал и массу проблем. Эффективное управление тем и другим требует талантливых лидеров и качественно нового международного сотрудничества.
Первые строчки «Повести о двух городах» Чарльза Диккенса до сих пор сохраняют универсальное значение. «Это было лучшее из всех времен, это было худшее из всех времен, – писал Диккенс, – это был век мудрости, это был век глупости… это была весна надежд, это была зима отчаяния».
Действие классического романа Диккенса происходит в Лондоне и Париже во времена Французской революции; в нем осуждаются как социальная несправедливость деспотичного «старого режима», так и перегибы французских революционеров. Когда спустя почти два столетия после Французской революции бывшего китайского премьера Чжоу Эньлая попросили оценить это событие, он, как утверждают, ответил: «слишком рано об этом говорить». Эта острота (впрочем, возможно, она стала результатом недопонимания) великолепно улавливает двойственное отношение Диккенса к периоду, о котором он писал.
Идеалы Просвещения, вдохновившие французов восстать против Луи XVI, привели и к революционным событиям в Америке. Обе революции происходили на фоне другого тектонического сдвига – начала индустриализации. Сочетание более либеральных политических режимов с преображающим мир научным прогрессом знаменовало собой начало периода наивысшего процветания в истории человечества.
Покойный британский экономист Ангус Мэдисон однажды рассчитал, что в период с 1 года нашей эры по 1820 год глобальный ВВП на душу населения даже не удвоился, а в период с 1820 по 2008 год он вырос в более чем 10 раз. Этот поразительный рост сопровождался столь же экстраординарными улучшениями по широкому спектру социально-экономических показателей. Например, всего лишь за два столетия продолжительность жизни в мире выросла с 31 года до почти 73 лет.
Два столетия назад научное и медицинское сообщества отвергали микробную теорию болезней; было принято считать, что запах мяса вызывает ожирение. Сегодня такие представления кажутся гротескными благодаря стремительному прогрессу наших научных знаний. Сейчас мы можем не только прочесть геном человека, но и учимся редактировать и переписывать его.
По мнению психолога, профессора Гарвардского университета Стивена Пинкера, все эти достижения являются свидетельством того, что «идеи Просвещения действительно работают». Пинкер доказывает, что за последние несколько столетий был достигнут еще и серьезный прогресс в области морали, который большинство макроэкономических показателей не в состоянии отразить. Например, он указывает на расширение (как географическое, так и содержательное) норм защиты индивидуальных и коллективных прав, а также на общее снижение насилия.
«Побочные эффекты» Просвещения
Размах достижений Просвещения обычно не вполне адекватно оценивается, поскольку нам свойственно помнить и считать нормой катастрофы, а не повседневные улучшения. Но хотя подобная склонность и вредит процессу принятия решений, также вредна ей и излишняя самоуспокоенность. Дело в том, что есть масса причин (многие из них являются «побочным эффектом» Просвещения), по которым люди чувствуют неуверенность в будущем.
В своей книге 2013 года «Великий побег» лауреат Нобелевской премии по экономике Ангус Дитон показывает, как успехи в борьбе с голодом, нуждой и преждевременной смертностью на планете за последние 250 лет одновременно привели к отставанию многих социальных групп. Неравенство на глобальном уровне в последнее время снизилось благодаря экономическому подъему таких стран, как Китай. Однако, по данным множества исследований, неравенство внутри стран возросло. Например, в США многие слои населения не имеют доступа к адекватной медицинской помощи. И даже сами принципы демократии размываются.
Сейчас принято связывать возникновение популистских движений по всему миру, в том числе избрание президентом США Дональда Трампа, с людьми, которым не достались выгоды глобализации. Но многие из решений Трампа (и не в последнюю очередь снижение налогов на богатых) призваны закрепить привилегии экономической элиты. Трамп мало что сделал, чтобы унять страхи тех, кто ощущает себя неудачником. Но он пытается применять классические приемы отвлечения внимания, чтобы скрыть этот факт. Именно поэтому он называет Китай причиной экономических бед Америки.
Результаты политики Трампа под лозунгом «Америка прежде всего» и разжигание им страхов перед всем иностранным подрывают глобальное сотрудничество. На волне роста нативистских и ксенофобских страхов произошло возвращение национализма, одного из губительных последствий социальных революций конца XVIII века.
Научное и технологическое наследие Просвещения тоже оказалось не исключительно позитивным. Теории Альберта Эйнштейна и открытие расщепления ядра в 1938 году показали путь к использованию атомной энергии. Но они же привели к бомбардировке Хиросимы и Нагасаки и катастрофам в Чернобыле и Фукусиме. Из-за технологического прогресса критическая важная национальная инфраструктура оказалась потенциально уязвима перед кибератаками. А как показал кризис 2008 года, финансовый инжиниринг тоже несет в себе множество рисков.
Всем этим опасностям сопутствует, возможно, величайшая угроза, с которой когда-либо сталкивалось человечество: климатические изменения. Особенность этой угрозы в том, что она не проявляется в виде какого-то единичного, внезапного шока. Это процесс накопления, которому мы, возможно, еще способны противостоять. Технический прогресс довел нас до этого трудного положения, и он же может нас из него вывести. Действительно, технологические инновации, а также международные усилия, направленные на принятие Монреальского протокола 1987 года, помогли миру остановить процесс уничтожения озонового слоя.
Научный рационализм, к счастью, способен создавать инструменты для устранения его же собственных издержек. Но, к сожалению, качество политического руководства сегодня означает, что эти инструменты могут оказаться невостребованными. Мир отчаянно нуждается в лидерах, которые готовы максимизировать выгоды, приносимые наукой и технологиями, с помощью коллективного управления и международного сотрудничества. Без таких лидеров период, который по количественным показателям является самым лучшим в истории, может вполне превратиться в самый худший.