Повторить нельзя измениться

Борьба за право называться «развитыми» и занять свое законное место в этом сообществе для одних стран – вопрос исторического права, для других – трудная привилегия. Траектория развития отдельных стран определяется самыми разнообразными факторами. Хотя внут­ренняя динамика, безусловно, играет важную роль, международные структуры власти не менее важны. В конце концов, нексус развития – это не только следствие внутреннего усилия, но и, как пишет Артуро Эскобар в книге «Создание и разрушение третьего мира», побочный продукт международных отношений.

Международные организации играют здесь ключевую роль, создавая комплексное меню с целями сотрудничества, стимулы и в конечном итоге оказывая финансовую поддержку.

До недавнего времени фокус внимания был прикован к более или менее успешным усилиям, направленным на помощь странам с развива­ющейся экономикой со стороны поддерживаемых Западом международных организаций, включая Всемирный банк, Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирную торговую организацию (ВТО). При этом собственные инициативы по развитию сотрудничества, принятые самими развивающимися странами, привлекали гораздо меньше внимания. В контексте развития многостороннего сотрудничества между странами Глобального Юга говорить приходится, пожалуй, только о двух международных организациях. Это Движение неприсоединения и, с относительно недавнего времени, БРИКС. Хотя обе организации создавались в разные исторические периоды и в разных геополитических реалиях, и ту и другую объ­единяет стремление их стран-участниц опираться в своем развитии прежде всего на собственные ресурсы. Попробуем порассуждать о том, в чем Движение неприсоединения и БРИКС похожи друг на друга, а в чем их различия.

По третьему пути

Бандунгская конференция 1955 года наметила путь к формированию Движения неприсоединения, основанного в 1961‑м, тогда как создание и укрепление связей между странами Глобального Юга было приоритетной целью Движения неприсоединения, страны-основатели в то же время послали мощный сигнал о нежелании примыкать к любому из двух глобальных гегемонов биполярного мира того времени – США и СССР. В дейст­вительности Движение неприсоединения было воплощением идеи «третьего пути», не предполагавшей необходимости примкнуть к западному или восточному блоку, – «окна возможностей для этих государств в приобретении международных союзников, планов развития и помощи», как писала об этом в своей книге «Упадок Европы и Падение Югославии» Ринна Элина Кулла, – без компрометации своей внешней политики.

Взяв на себя роль буфера между двумя сверхдержавами, Движение неприсоединения размыло полюса чрезвычайно поляризованного, биполярного мирового порядка времен холодной вой­ны. Вместе с этим послало глобальным гегемонам четкий сигнал о том, что третьему миру нельзя отказывать в его месте в мировом порядке.

Однако выбор в пользу «третьего пути», приверженность принципам нейтралитета в холодной вой­не, не означал, что члены Движения неприсоединения оставались пассивными свидетелями политических игр в границах биполярного мира. С самого начала оно было политической организацией с четко сформулированным геополитическим проектом с идеей использовать напряженность между СССР и США, действуя с позиций «воинственного нейтралитета». На этом основании можно считать, что в вой­не за глобальное доминирование Движение неприсоединения взяло на вооружение своего рода партизанскую тактику. Конечно, организации не хватало ресурсов, мощи и престижа, как у ее более крупных конкурентов. Но она стремилась использовать даже небольшие возможности, нередко возникавшие на почве конфликтной бинарной логики двух блоков.

С самого начала идеология Движения неприсоединения была сконцентрирована вокруг антиколониальных и национально-­освободительных идей, особенно в отношении экономического суверенитета. Весь этот неявный подтекст, базирующийся на идеологии антиимпериализма, антиколониализма и невмешательства, лучше всех выразил Фидель Кастро в своей Гаванской декларации. В ней осуждалась «политика репрессивного империализма». Вместо нее провозглашалось «право наций свободно торговать со всеми народами мира» и «право наций на их полный суверенитет».

Принятие такой идентичности выглядело логичной реакцией на условия биполярного мира, в рамках которого программа развития стран жестко ограничивалась и закреплялась за двумя противостоящими друг другу полюсами – Западом и СССР. В частности, понимание Западом развития как тождества сохранению собственной гегемонии спровоцировало ответную реакцию на Глобальном Юге. Принадлежащие к нему страны-­сателлиты предприняли попытки освободиться от пут зависимости, постоянно сдерживавших их развитие за счет несправедливых и неравноправных отношений, капиталистической эксплуа­тации со стороны «метрополии».

Осознав, что ответственность за состояние их экономик полностью лежит на развитых капиталистических странах, Движение неприсоединения взяло на вооружение новую позитивистскую экономическую философию. Упорная устремленность стран Движения неприсоединения к нео­колониализму в рамках реформирования механизмов мирового управления ООН, прежде всего институтов Бреттон-­Вудской системы, было направлено на демонтаж структуры международных отношений, закреплявшей эксплуа­таторские модели зависимости. Вместе с этим Движение неприсоединения выступило за последовательное контролируемое развитие рыночных отношений и стимулирование торговли между странами-участницами. Эти меры были призваны противостоять негативным тенденциям в условиях постоянно растущего расхождения с Западом в экономике.

То сравнительно небольшое влияние, которым обладало Движение неприсоединения со своих первых дней, лучше всего описывается в терминах силы и солидарности между странами-участницами, а также их непоколебимой приверженности к многостороннему сотрудничеству.

Приверженность Движения неприсоединения к нейтралитету задает многогранный всеобъемлющий характер идентичности организации, внутри которой при этом есть место любым идеологическим убеждениям. В отличие от двух других блоков, Движение неприсоединения всегда поддерживало разнообразие идеологий при условии соблюдения принципа нейтралитета. Членство в движении столь непохожих друг на друга стран, от Саудовской Аравии до Северной Кореи и Чили, наглядно демонстрирует красочное многообразие его политической, экономической, социальной и идеологической идентичности. Хотя, возможно, подобное положение и создает определенную сложность в организации ее институционального развития. Чтобы его осуществить, требуется грамотное управление для создания и поддержания связей, взаимодействия между странами-участницами.

БРИКС: шаг к многополярности?

Институционализация БРИКС как межгосударственной организации на глобальной арене произошла в совершенно иной период геополитической истории. А именно в момент, когда однополярный мировой порядок, в котором доминируют США, все больше ставится под вопрос, а возвращение многополярной системы выглядит все более очевидным и неотвратимым.

То, что начиналось как группа стран, объединенных по формальному признаку схожести экономической динамики с целью подчеркнуть возможности для инвестиций (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка), с тех пор превратилось в пусть и рыхлую, но постоянно растущую политическую группировку. Ставший ответом на мировой финансовый кризис 2008 года саммит БРИКС в Екатеринбурге в 2009‑м ознаменовал не только первый сдвиг в восприятии глобальных политических и экономических проблем, но также и начало изменений мирового порядка. Открыто выступая за его перестройку, члены БРИКС последовательно призывают к установлению более демократи­ческого и справедливого многополярного мира.

Особенно важно то, что в отличие от Движения неприсоединения, которое стремилось размыть полюса, предлагая «третий путь» между бинарными противоположностями, блок БРИКС фактически способствовал укреплению нового полюса в глобальной системе, считавшейся однополярной. Движение неприсоединения было воплощением антиистеблишмента в биполярном мире, в то время как БРИКС создал прямо противоположный эффект. А именно, как отмечал Артуро Эскобар, послужил переучреждению многополярного мирового порядка, противопоставляя Западу «всех остальных».

Вопреки ожиданиям, БРИКС продемонстрировал всему миру, что страны за пределами западного мира находятся на подъеме и готовы конкурировать с Западом на равных, предлагая жизнеспособную прямую ему альтернативу. Таким образом, вместо того чтобы миролюбиво «заигрывать» с двумя противостоящими блоками ради политических и экономических выгод, как это стремилось сделать Движение неприсоединения, БРИКС на самом деле преследует более активную повестку дня. Блок напрямую противопоставляется политико-­экономическому дискурсу, в котором преимущественно доминируют Запад и США.

Хотя Движение неприсоединения является синонимом идеи нейтралитета, ни одна подобная общая идентичность не стала катализатором создания БРИКС. По сути, БРИКС возник в первую очередь из взаимных экономических интересов и поиска общих возможностей, стоящих на фундаменте (экономической) «взаимности».

Таким образом, БРИКС – это отражение и продукт фактической изменчивости современного глобального экономического режима. Цинизм сохраняющегося (или даже растущего) разрыва между Западом и остальным миром уже не так очевиден, как предикаты теории зависимости. Глобальный Юг больше не находится ни в растерянности, ни во взаимозависимых отношениях метрополия – сателлит.

Несомненно, экономические показатели говорят о том, что Глобальный Юг растет экспоненциальными темпами. Страны-сателлиты третьего мира развиваются и, возможно, находятся на траектории, которая в конечном итоге (в некоторых случаях) догонит западные метрополии. Следовательно, государства Глобального Юга, которые в прежние времена было принято называть «развивающимися странами», теперь именуются «развивающимися экономиками». У них есть реальные рычаги воздействия на мировую экономику, благодаря которым, возможно, они смогут превзойти Запад.

Эта тенденция была признана президентом США Бараком Обамой в речи 2010 года на совместной сессии индийского парламента в Нью-­Дели. «В Азии и во всем мире Индия не просто возникает; Индия уже возникла», – заявил тогда американский лидер.

Описанная динамика очень хорошо ложится в канву мир-системного анализа нестабильной мировой экономики Иммануила Валлерстайна. Капитализм там вызывает сложное разделение труда, которое, в свою очередь, разделяет мировую экономику на ядро, страны полупериферии и периферию, соперничающие за мировую экономическую гегемонию в очень конкурентной среде. В этой изменчивой мировой экономике страны БРИКС поднялись по лестнице экономического развития от маргинальных игроков периферии до по меньшей мере признанных стран мировой полупериферии. А возможно, и полноценных претендентов на статус страны ядра.

Все это, несомненно, породило мириады новых политических, экономических проблем и возможностей. Однако несомненно то, что нестабильность нынешней экономической системы и опасность скатывания вниз по лестнице развития добавляют группе БРИКС значимости в качестве институционального механизма для защиты от подобных рисков. Вместе с тем максимизирует выгоды ее участников с точки зрения развития.

В движении по этому пути БРИКС в значительной степени опирается на рыночную модель, что резко контрастирует с тяготением Движения неприсоединения к жесткой государственной модели, которая подчеркивает важность торговли для достижения целей развития. Это неудивительно, учитывая, что первоначальным импульсом для объединения БРИКС была именно экономика.

Хотя разительные различия между Движением неприсоединения и БРИКС неоспоримы, между двумя этими организациями есть известные точки соприкосновения. Как и Движение неприсоединения, БРИКС твердо привержен принципу многосторонности, которая, однако, в значительной мере по-прежнему ограничивается вопросами глобального управления экономикой. При этом у стран – участниц БРИКС нет общей позиции по различным политическим, социальным и экологическим вопросам среднего уровня, которые потребовали бы многостороннего согласия. Однако это сложная задача, поскольку БРИКС, как и Движение неприсоединения, не является идеологически пуристским или укоренившимся объединением. В группе представлено множество политических идеологий. А недавнее присоединение к ней Ирана и ОАЭ еще больше добавляет разнообразия.

Очевидно, страны БРИКС нашли совпадение интересов по целому ряду проблем на макроуровне (например, по вопросу противостояния однополярной гегемонии США) и смогли координировать свои усилия на глобальной арене. Однако большей частью сближение пока все еще остается риторическим.

Подобно Движению неприсоединения, группе БРИКС необходимо всеобъемлющее внутреннее лидерство, чтобы возглавить глобальное управление, выступая единым фронтом. Пока же проблема недостаточно эффективного управления сохраняется внутри самих государств-членов. Запаздывание с экономическими реформами в сочетании с ростом социально-­экономического неравенства во всем блоке вызывает определенную обеспокоенность по поводу способности БРИКС справиться с решением этих проблем.

Кроме того, существуют опасения в связи с неизбежностью усиления прямой рыночной конкуренции между отдельными участниками БРИКС (например, Китаем и Индией), а также кажущимся отсутствием общих внешнеполитических интересов.

Пока все эти вопросы не будут решены, БРИКС будет трудно сформировать единый, общий взгляд на глобальные проблемы. Тем не менее есть большой повод для оптимизма в отношении подходов БРИКС к глобальному управлению в контексте сотрудничества и координации, поскольку пространство для объединения и коллективных действий в многополярном мире расширяется.

Итак, при всем поразительном сходстве между Движением неприсоединения и БРИКС нельзя отрицать и их различия. Обе организации возникли в совершенно разных геополитических условиях, которые предопределили разность их целей и задач. В то же время и Движение неприсоединения, и БРИКС действительно демонстрируют сложность положения и подъем развивающихся стран. Постепенно они становятся все более напористыми и самостоятельными, подкрепляя амбиции занять свое законное положение в мировом порядке. Что касается того, будет ли жизненный цикл расширившегося в этом году БРИКС повторять логику развития Движения неприсоединения, то многое будет здесь зависеть от способности объединения успешно социализировать, ассимилировать своих новых участников.

В конце концов, что отличает образцовые (западные) международные организации от всех прочих, так это их сверхъестественная способность создавать коллективную идентичность через последовательное внедрение, распространение норм и эффективное участие своих участников в процессах создания смыслов. Можно утверждать, что Движение неприсоединения исторически потерпело неудачу в приобщении своих членов к нормам и правилами их сообщества. БРИКС вполне может избежать повторения этой ошибки. Только достигнув этой цели, БРИКС сможет распространить свою образцовую модель управления, способную проецировать общность внутреннего взаимодействия и координации на международной арене.