Умники и дороги
Президент Cognitive Technologies Ольга Ускова – о том, как искусственный интеллект учится управлять автомобилем и что делать, если он захочет большего.
Каков ваш прогноз развития искусственного интеллекта и беспилотных автомобилей и как далеко в будущее этих технологий мы можем сегодня заглянуть?
В автопроме минимальный цикл планирования – пять лет. Большинство крупных промышленных компаний планируют на 10 лет вперед, по заявленным программам видны все ключевые тенденции, поэтому 2025 год уже вполне детерминирован с точки зрения основных игроков новых рынков. Картину до 2030 года мы представляем себе достаточно уверенно, еще лет на пять вперед можно что-то дофантазировать. 2040 год пока не виден, во всяком случае для меня.
На текущий момент существуют три ключевые тенденции. Первая состоит в том, что рынок IT уступает место рынку RT – робототехники. Информационные технологии как формат архивирования и передачи информации миновали свой пик и вошли в фазу спокойного поступательного развития. Робототехника, наоборот, на подъеме. Каждые два-три года все пересматривают свои прогнозы и программы, потому что скорость внедрения инноваций в этой сфере резко превосходит все ожидания.
Планы и прогнозы до 2035 года включают внедрение искусственного интеллекта в различные сферы и стремление к полной роботизации. Параллельно будут развиваться сопутствующие сервисы и рынки: безопасность, страхование, юридические услуги. Технология становится локомотивом, который тянет за собой другие сферы экономики.
На какой стадии развития искусственный интеллект находится сегодня?
Можно выделить четыре основные стадии развития искусственного интеллекта. Первая, уже пройденная, на которой мы учились имитировать работу органов чувств. Искусственные глаза, уши и другие сенсоры сегодня могут распознавать объекты. Этот этап примерно соответствует развитию ребенка до года, когда он учится вычленять отдельные объекты, но еще не связывает их в единую картинку. Вторая стадия предполагает возникновение смыслов. Чашка – не просто объект, геометрическая форма: в нее можно налить жидкость, чтобы утолить жажду. У дорожного полотна, на котором машины, люди, животные, знаки, более сложный смысл. Начиная с года ребенок учится собирать смыслы предметов, которые постепенно накапливаются в его памяти. Так же действует и искусственный интеллект. Это третья стадия, в которую мы уже вступили. В какой-то момент количество переходит в качество – происходит самоосознание, формируется Я. Это подростковый период, когда человек начинает осознавать себя отдельно от социальной группы. Наконец, наступает четвертая стадия – противостояние, соревнование между естественным и искусственным интеллектом. Это самый тяжелый этап. Человечество должно заблаговременно и серьезно к ней подготовиться, потому что, если что-то будет сделано неправильно, такое соревнование может длиться миллисекунды – и человечества не будет.
Может быть, не стоит доводить развитие искусственного интеллекта до этой стадии, а остановиться раньше?
Некоторые процессы находятся вне нашего управления. Идет жесточайшее соревнование на уровне производственно-экономических систем, и если не достичь здесь таких же соглашений, как по ядерному оружию, ситуация может выйти из-под контроля. Начнут ли люди договариваться до того, как произойдет катастрофа, или нужно будет дождаться своей Хиросимы, я не знаю. Боюсь, что второй вариант более вероятен: об этом говорит вся предыдущая история человечества. Обсуждения правил игры пока не выходят за пределы экспертных клубов. А в нашей стране этим вообще никто не занимается: в таких дискуссиях на международных экспертных площадках из России участвую только я. Очень жаль, что центр робототехники в «Сколкове» был ликвидирован, ведь он был наиболее подходящим центром для международного диалога.
Какие преимущества есть у России с точки зрения развития технологий искусственного интеллекта? Каковы наши позиции в мире?
У нас сильнейшая в мире школа искусственного интеллекта. Есть инфраструктура подготовки специалистов в этой области, и их уровень очень высок. Причем поколение, которое сейчас работает и совершает все эти чудеса, – молодые ребята от 19 до 30 лет. Вузы, которые поставляют на рынок такие кадры, – это МГУ, МИСиС, Томский политех, ИТМО, Физтех, УрФУ. Их воспитанники занимают первые места на олимпиадах по всему миру. Хороший формат, который наглядно показывает уровень подготовки программистов в том или ином вузе, – это хакатоны, конкурсы, на которых команды разработчиков ищут решение определенной задачи.
Скорость развития технологий в области искусственного интеллекта и беспилотного транспорта сегодня огромна, поэтому у ребят не остается времени на научную работу, написание статей и диссертаций – международные компании ведут за ними настоящую охоту (отдельное спасибо американскому пиару России как страны, где выращивают всесильных хакеров), и возможность участвовать в международных проектах с ведущими мировыми производителями выглядит для них сегодня куда привлекательнее. К сожалению, в России проектов мало, поэтому в основном они уезжают за рубеж.
С мозгами все в порядке. А как быть с дорогами? Неразвитая российская дорожная инфраструктура – это скорее плюс или минус?
Для разработчиков плохая инфраструктура – только преимущество. Мы потому и вырвались вперед на мировом уровне, что изначально поставили себе максимально сложную задачу – отсутствие хорошей дороги и нормальных погодных условий. Ошибка Google заключалась в том, что у них был расчет на лидары и на «умный город» (специальная разметка, специальные датчики, знаки). Но лидары не оправдали надежд, а 6/7 мира в обозримой перспективе не получит инфраструктуры «умных городов» в силу экономических причин. Поэтому Google со временем также сменил подход. Направление «умного города» продолжает развиваться, но к России, как и ко многим другим странам, оно точно неприменимо. А это большой рынок, автомобили нужно продавать везде.
Вторая особенность нашего подхода – антропоморфность. Не сразу, но где-то лет пять назад мы поняли, что нам в команде необходимы медики, нейропсихологи – как раз для того, чтобы учить искусственный интеллект собирать объекты в смыслы. Если первую стадию распознавания объектов мы решаем чисто математическими способами, то для понимания того, как должны быть построены нейронные сети, считывающие дорожную сцену, нам потребовались совсем другие компетенции. В команде, например, появились неврологи, специализирующиеся на реабилитации людей с повреждениями мозга. Задача очень похожая, так как их пациенты нуждаются в восстановлении утерянных функций мозга – заново учатся наделять смыслом воспринимаемые образы. Мы изучали, какие методики при этом используются. Например, одна из методик задействует эмоциональный аппарат человека для восстановления логических способностей. Начиная понимать, что такое эмоции с точки зрения нейронных сетей, мы сильно продвинулись в последнее время в области построения единых смысловых программ.
Беспилотный автомобиль – это все-таки вопрос будущего. А какие системы уже коммерциализированы и продаются?
Это ADAS-системы – системы помощи водителю. Их рынок состоит из шести уровней – от нулевого до пятого. Нулевой уровень сегодня реализован уже на любом автомобиле – разные предупреждающие сигналы, оповещения. Первый и второй уровень – это уже автоматизация определенных процессов: машина видит полосу, видит препятствие, самостоятельно паркуется, но руки с руля убирать нельзя, потому что система не на 100% распознает дорожную ситуацию. Третий уровень – когда в некоторых ситуациях можно убрать руки с руля и заняться своими делами. У нас системы третьего уровня закупают для движения в пробке и на хайвее. Четвертый уровень – расширение зоны беспилотности на максимальное количество функций. При этом человек все-таки должен находиться за рулем, чтобы принять управление в критической ситуации. На пятом уровне человек уже не участвует в управлении: руль исчезает.
Сталкивается ли Cognitive Technologies с утечкой мозгов?
От нас ни один специалист не ушел. Ребята в самой гуще событий: вчерашние студенты имеют возможность общаться и сотрудничать со специалистами из глобальных компаний. И это дополнительная мотивация. Им повезло, что именно сейчас отрасль развивается так активно. Их дополнительное преимущество в том, что они молоды и полны энергии. Как это ни печально, возраст имеет огромное значение. Более возрастные специалисты, несмотря на большой опыт и знания, не справляются. Молодые мозги свободны от ограничений и штампов. И они не боятся заглядывать в отдаленное будущее.
Какая доля ваших проектов международные?
В России у нас только два партнера – «КАМАЗ», с которым мы занимаемся разработкой беспилотного грузовика, и «Ростсельмаш» (первый беспилотный комбайн недавно был испытан в Ростовской области). Больше 90% – это зарубежные проекты.
В то же время российская действительность остро нуждается в роботизации. Для этого есть все предпосылки: огромные территории, образованное, но малочисленное население, значительные ресурсы. В отличие, например, от Китая, где распространение роботов может вызвать социальную катастрофу, у нас постоянная нехватка рабочих рук и неосвоенные пространства.
Однако общественный заказ пока не сформировался. У России есть окно возможностей, но еще три–четыре года – и оно закроется. Вероятно, после недавнего выступления Путина в Ярославле, где он заявил, что искусственный интеллект – будущее России и всего человечества, что-то изменится в лучшую сторону. Но пока это просто слова, а не системная работа.
В чем должна состоять эта работа?
Есть два направления. Во-первых, Россия должна активно включиться в экспертную работу на международных площадках. Это такая же дипломатическая миссия, как, например, работа по Сирии. Неучастие России в этих процессах ни к чему хорошему не приведет. Во-вторых, нужно создавать нормы, правила, законодательство, необходимое для того, чтобы в России этот рынок развивался. Например, правила организации испытания беспилотных систем, развитие полигонов, вопросы страхования. Это огромная и дорогостоящая юридическая работа, которая у нас пока на нулевом уровне. Ни один из комитетов Госдумы этими вопросами не занимается.
Запроса со стороны государства нет, но, может быть, есть запрос от бизнеса?
Большие деньги в России в основном были заработаны не в хай-теке. Это девелопмент, ценные бумаги, природные ресурсы. Попытки вложить эти деньги в международный высокотехнологичный бизнес есть, но они не очень успешны, потому что у бизнесменов нет опыта и часто они доверяют не самым честным и компетентным консультантам, следуют за модой. Но мода не имеет ничего общего с внутренним заказом, который возникает, когда есть потребность в конкурентном продукте. Что касается крупных государственных корпораций, им такой продукт не нужен, потому что они ни с кем не конкурируют. Еще одна особенность состоит в том, что во всем мире сегодня такие технологии развивают небольшие молодые команды. Однако крупным российским госкорпорациям проще и привычнее сотрудничать с традиционными крупными поставщиками.
Есть исключения, например «Роснефть» или «Ростелеком», которые находятся в тренде. Но в большинстве случаев осознания потребности в таких технологиях не произошло. Поэтому наши системы сегодня закупают японские железные дороги, но не закупают российские.
В автопроме минимальный цикл планирования – пять лет. Большинство крупных промышленных компаний планируют на 10 лет вперед, по заявленным программам видны все ключевые тенденции, поэтому 2025 год уже вполне детерминирован с точки зрения основных игроков новых рынков. Картину до 2030 года мы представляем себе достаточно уверенно, еще лет на пять вперед можно что-то дофантазировать. 2040 год пока не виден, во всяком случае для меня.
На текущий момент существуют три ключевые тенденции. Первая состоит в том, что рынок IT уступает место рынку RT – робототехники. Информационные технологии как формат архивирования и передачи информации миновали свой пик и вошли в фазу спокойного поступательного развития. Робототехника, наоборот, на подъеме. Каждые два-три года все пересматривают свои прогнозы и программы, потому что скорость внедрения инноваций в этой сфере резко превосходит все ожидания.
Планы и прогнозы до 2035 года включают внедрение искусственного интеллекта в различные сферы и стремление к полной роботизации. Параллельно будут развиваться сопутствующие сервисы и рынки: безопасность, страхование, юридические услуги. Технология становится локомотивом, который тянет за собой другие сферы экономики.
На какой стадии развития искусственный интеллект находится сегодня?
Можно выделить четыре основные стадии развития искусственного интеллекта. Первая, уже пройденная, на которой мы учились имитировать работу органов чувств. Искусственные глаза, уши и другие сенсоры сегодня могут распознавать объекты. Этот этап примерно соответствует развитию ребенка до года, когда он учится вычленять отдельные объекты, но еще не связывает их в единую картинку. Вторая стадия предполагает возникновение смыслов. Чашка – не просто объект, геометрическая форма: в нее можно налить жидкость, чтобы утолить жажду. У дорожного полотна, на котором машины, люди, животные, знаки, более сложный смысл. Начиная с года ребенок учится собирать смыслы предметов, которые постепенно накапливаются в его памяти. Так же действует и искусственный интеллект. Это третья стадия, в которую мы уже вступили. В какой-то момент количество переходит в качество – происходит самоосознание, формируется Я. Это подростковый период, когда человек начинает осознавать себя отдельно от социальной группы. Наконец, наступает четвертая стадия – противостояние, соревнование между естественным и искусственным интеллектом. Это самый тяжелый этап. Человечество должно заблаговременно и серьезно к ней подготовиться, потому что, если что-то будет сделано неправильно, такое соревнование может длиться миллисекунды – и человечества не будет.
Может быть, не стоит доводить развитие искусственного интеллекта до этой стадии, а остановиться раньше?
Некоторые процессы находятся вне нашего управления. Идет жесточайшее соревнование на уровне производственно-экономических систем, и если не достичь здесь таких же соглашений, как по ядерному оружию, ситуация может выйти из-под контроля. Начнут ли люди договариваться до того, как произойдет катастрофа, или нужно будет дождаться своей Хиросимы, я не знаю. Боюсь, что второй вариант более вероятен: об этом говорит вся предыдущая история человечества. Обсуждения правил игры пока не выходят за пределы экспертных клубов. А в нашей стране этим вообще никто не занимается: в таких дискуссиях на международных экспертных площадках из России участвую только я. Очень жаль, что центр робототехники в «Сколкове» был ликвидирован, ведь он был наиболее подходящим центром для международного диалога.
Какие преимущества есть у России с точки зрения развития технологий искусственного интеллекта? Каковы наши позиции в мире?
У нас сильнейшая в мире школа искусственного интеллекта. Есть инфраструктура подготовки специалистов в этой области, и их уровень очень высок. Причем поколение, которое сейчас работает и совершает все эти чудеса, – молодые ребята от 19 до 30 лет. Вузы, которые поставляют на рынок такие кадры, – это МГУ, МИСиС, Томский политех, ИТМО, Физтех, УрФУ. Их воспитанники занимают первые места на олимпиадах по всему миру. Хороший формат, который наглядно показывает уровень подготовки программистов в том или ином вузе, – это хакатоны, конкурсы, на которых команды разработчиков ищут решение определенной задачи.
Скорость развития технологий в области искусственного интеллекта и беспилотного транспорта сегодня огромна, поэтому у ребят не остается времени на научную работу, написание статей и диссертаций – международные компании ведут за ними настоящую охоту (отдельное спасибо американскому пиару России как страны, где выращивают всесильных хакеров), и возможность участвовать в международных проектах с ведущими мировыми производителями выглядит для них сегодня куда привлекательнее. К сожалению, в России проектов мало, поэтому в основном они уезжают за рубеж.
С мозгами все в порядке. А как быть с дорогами? Неразвитая российская дорожная инфраструктура – это скорее плюс или минус?
Для разработчиков плохая инфраструктура – только преимущество. Мы потому и вырвались вперед на мировом уровне, что изначально поставили себе максимально сложную задачу – отсутствие хорошей дороги и нормальных погодных условий. Ошибка Google заключалась в том, что у них был расчет на лидары и на «умный город» (специальная разметка, специальные датчики, знаки). Но лидары не оправдали надежд, а 6/7 мира в обозримой перспективе не получит инфраструктуры «умных городов» в силу экономических причин. Поэтому Google со временем также сменил подход. Направление «умного города» продолжает развиваться, но к России, как и ко многим другим странам, оно точно неприменимо. А это большой рынок, автомобили нужно продавать везде.
Вторая особенность нашего подхода – антропоморфность. Не сразу, но где-то лет пять назад мы поняли, что нам в команде необходимы медики, нейропсихологи – как раз для того, чтобы учить искусственный интеллект собирать объекты в смыслы. Если первую стадию распознавания объектов мы решаем чисто математическими способами, то для понимания того, как должны быть построены нейронные сети, считывающие дорожную сцену, нам потребовались совсем другие компетенции. В команде, например, появились неврологи, специализирующиеся на реабилитации людей с повреждениями мозга. Задача очень похожая, так как их пациенты нуждаются в восстановлении утерянных функций мозга – заново учатся наделять смыслом воспринимаемые образы. Мы изучали, какие методики при этом используются. Например, одна из методик задействует эмоциональный аппарат человека для восстановления логических способностей. Начиная понимать, что такое эмоции с точки зрения нейронных сетей, мы сильно продвинулись в последнее время в области построения единых смысловых программ.
Беспилотный автомобиль – это все-таки вопрос будущего. А какие системы уже коммерциализированы и продаются?
Это ADAS-системы – системы помощи водителю. Их рынок состоит из шести уровней – от нулевого до пятого. Нулевой уровень сегодня реализован уже на любом автомобиле – разные предупреждающие сигналы, оповещения. Первый и второй уровень – это уже автоматизация определенных процессов: машина видит полосу, видит препятствие, самостоятельно паркуется, но руки с руля убирать нельзя, потому что система не на 100% распознает дорожную ситуацию. Третий уровень – когда в некоторых ситуациях можно убрать руки с руля и заняться своими делами. У нас системы третьего уровня закупают для движения в пробке и на хайвее. Четвертый уровень – расширение зоны беспилотности на максимальное количество функций. При этом человек все-таки должен находиться за рулем, чтобы принять управление в критической ситуации. На пятом уровне человек уже не участвует в управлении: руль исчезает.
Сталкивается ли Cognitive Technologies с утечкой мозгов?
От нас ни один специалист не ушел. Ребята в самой гуще событий: вчерашние студенты имеют возможность общаться и сотрудничать со специалистами из глобальных компаний. И это дополнительная мотивация. Им повезло, что именно сейчас отрасль развивается так активно. Их дополнительное преимущество в том, что они молоды и полны энергии. Как это ни печально, возраст имеет огромное значение. Более возрастные специалисты, несмотря на большой опыт и знания, не справляются. Молодые мозги свободны от ограничений и штампов. И они не боятся заглядывать в отдаленное будущее.
Какая доля ваших проектов международные?
В России у нас только два партнера – «КАМАЗ», с которым мы занимаемся разработкой беспилотного грузовика, и «Ростсельмаш» (первый беспилотный комбайн недавно был испытан в Ростовской области). Больше 90% – это зарубежные проекты.
В то же время российская действительность остро нуждается в роботизации. Для этого есть все предпосылки: огромные территории, образованное, но малочисленное население, значительные ресурсы. В отличие, например, от Китая, где распространение роботов может вызвать социальную катастрофу, у нас постоянная нехватка рабочих рук и неосвоенные пространства.
Однако общественный заказ пока не сформировался. У России есть окно возможностей, но еще три–четыре года – и оно закроется. Вероятно, после недавнего выступления Путина в Ярославле, где он заявил, что искусственный интеллект – будущее России и всего человечества, что-то изменится в лучшую сторону. Но пока это просто слова, а не системная работа.
В чем должна состоять эта работа?
Есть два направления. Во-первых, Россия должна активно включиться в экспертную работу на международных площадках. Это такая же дипломатическая миссия, как, например, работа по Сирии. Неучастие России в этих процессах ни к чему хорошему не приведет. Во-вторых, нужно создавать нормы, правила, законодательство, необходимое для того, чтобы в России этот рынок развивался. Например, правила организации испытания беспилотных систем, развитие полигонов, вопросы страхования. Это огромная и дорогостоящая юридическая работа, которая у нас пока на нулевом уровне. Ни один из комитетов Госдумы этими вопросами не занимается.
Запроса со стороны государства нет, но, может быть, есть запрос от бизнеса?
Большие деньги в России в основном были заработаны не в хай-теке. Это девелопмент, ценные бумаги, природные ресурсы. Попытки вложить эти деньги в международный высокотехнологичный бизнес есть, но они не очень успешны, потому что у бизнесменов нет опыта и часто они доверяют не самым честным и компетентным консультантам, следуют за модой. Но мода не имеет ничего общего с внутренним заказом, который возникает, когда есть потребность в конкурентном продукте. Что касается крупных государственных корпораций, им такой продукт не нужен, потому что они ни с кем не конкурируют. Еще одна особенность состоит в том, что во всем мире сегодня такие технологии развивают небольшие молодые команды. Однако крупным российским госкорпорациям проще и привычнее сотрудничать с традиционными крупными поставщиками.
Есть исключения, например «Роснефть» или «Ростелеком», которые находятся в тренде. Но в большинстве случаев осознания потребности в таких технологиях не произошло. Поэтому наши системы сегодня закупают японские железные дороги, но не закупают российские.
