Слабовики как госидея

Демилитаризация правящей элиты необходима для модернизации. Самый крупный в новейшей истории эксперимент по проверке этой гипотезы был проведен в Китае. Его результаты принято считать успешными.

Несколько десятилетий назад Китай и Россия находились в, казалось бы, очень схожей ситуации. Перед обеими странами стояла задача реформирования плановой экономики и перехода к рыночной системе, обе приступили к экономической либерализации. Но ее исход в двух странах оказался совершенно различным. Китайские реформы обеспечили взрывной рост, превратив страну в мировую фабрику и одну из главных экономик планеты.

Как разницу в исходе объясняют у России? Пожалуй, наиболее распространена следующая интерпретация: практически одновременно здесь были проведены и политические, и экономические реформы, в то время как в Китае политическую систему законсервировали и сосредоточились только на экономике.

Эта картина не имеет никакого отношения к действительности. В реальности в 1980–1990-х годах в Китае была проведена глубокая политическая трансформация, полностью изменившая лицо режима. Ее три ключевых аспекта: демилитаризация правящего класса, экономическая, фискальная и отчасти политическая децентрализация, резкое повышение статуса интеллектуального класса и расширение его автономии. Сосредоточимся на демилитаризации.

Естественная чистка


Нужно сказать пару слов о том, как был устроен Китай до начала реформ 1980-х. Режим Мао Цзэдуна любят сравнивать со сталинским, но он отличался от него в нескольких важных аспектах. Мао, так же как и Сталин, положил чудовищные жертвы на алтарь индустриализации. Скажем, к концу «Большого рывка вперед» (попытки Мао форсировать развитие тяжелой промышленности) в одном из округов провинции Гуанси с населением около 3 млн человек, не осталось ни одного ребенка младше семи и ни одного человека старше 43 лет. Вот только никакой промышленности в итоге Мао Цзэдуну построить не удалось.

Провал «Большого рывка вперед» привел к дискредитации Мао в глазах старых коммунистов и частичному отстранению Великого кормчего от власти. Чтобы вновь сконцентрировать в своих руках абсолютную власть, Мао Цзэдуну пришлось провести масштабную чистку правящей элиты руками хунвэйбинов.

Однако после того как старых коммунистов отправили частично на смерть, а по большей части в перевоспитательные лагеря, встал вопрос о том, кем их заменить. И Мао нашел выход – он заменил их офицерами. К концу его правления больше половины членов Политбюро были разнообразными силовиками (в основном, армейцами) и носили погоны. Речь идет не только о высших слоях управленцев, но и о госаппарате в целом: в ту эпоху армейская служба была лучшим стартом для государственной карьеры – демобилизованные солдаты имели преимущество перед кем бы то ни было при устройстве на госслужбу.

Режим силовиков-маоистов в Китае был устроен весьма любопытным образом. Например, в голодающей стране, где к дверям исправительных лагерей стояли очереди из желающих туда попасть (потому что там кормят), силовики расходовали около 9% ВВП на международную помощь разнообразным дружественным режимам – больше, чем кто-либо в мире (причем многие из стран, которым «помогали», жили гораздо богаче Китая).

К концу жизни Мао Цзэдуна сложилось понимание, что продолжать так больше нельзя. Дэн Сяопин и впоследствии продолживший его политику Цзян Цзэминь проводят чистку правящего класса. Если при Мао большая часть Политбюро состояла из военных, то на сегодняшний день армейских там всего лишь двое из двадцати пяти. Более того, в Постоянный комитет Политбюро, то есть орган, непосредственно управляющий страной, военных не кооптировали с 1992 года. Чистка коснулась и нижних слоев госаппарата: после того как демобилизованных, желающих поступить на госслужбу обязали сдавать экзамены в общем порядке, госаппарат очистился от армейских естественным путем. Понятно, что демобилизованные в массе своей не могут конкурировать на экзамене с выпускниками престижных университетов вроде Пекинского или Цинхуа.

Помимо чистки госаппарата, силовиков также вытеснили и из экономики, в которой они когда-то играли огромную роль. Достаточно сказать, что  при Мао вся нефтедобывающая и нефтеперерабатывающая промышленность оказалась в руках военных (часто забывают о том, что Китай был нетто-экспортером нефти до конца 1990-х). Рыночные реформы 1980–1990-х многократно увеличили коррупционные соблазны для армии, правоохранительных органов и служб безопасности – появился огромный риск, что они решат монетизировать свои властные полномочия и заняться неконтролируемым самообогащением в ущерб своим прямым функциям. В результате стал складываться своего рода Уроборос из коррумпированных силовиков и олигархов, который угрожал заблокировать любые попытки экономической модернизации, так как они угрожали бы его коммерческим интересам.

В середине 1990-х внешнему наблюдателю могло показаться, что Китай идет как раз по этому пути – пути построения силовой клептократии. Тем не менее благодаря удачному стечению обстоятельств с него удалось свернуть.

Случай в Сямэне


В книге Джеймса Макгрегора «Ваш миллиард покупателей. Лучшие мировые практики бизнеса с Китаем» описана история эффективного менеджера Лай Чансина из провинции Фуцзянь. Его компания Yuanhua International занималась контрабандой через порт Сямэнь – крупнейший в провинции. Это было тем более удобно, что как раз напротив, через пролив, располагался Тайвань. С него Лай и ввозил в Китай автомобили, сигареты и бензин: эти акцизные товары облагались наибольшими пошлинами, а следовательно, и маржа была максимальной.

Поскольку провинция Фуцзянь располагается напротив Тайваня, она буквально напичкана разнообразными силовиками. И все эти силовики – от армии до министерства общественной безопасности – были у Лая в кармане. Достаточно сказать, что свои контра­бандные товары он хранил на армейских складах.

Некоторые схемы Лая были довольно изящ­ны. Ну, например, ввоз тайваньских автомобилей в Китай на тот момент находился под запретом в принципе. То есть ввезти-то их бизнесмен мог – таможню он контролировал, – но как их легализовать? И Лай придумал оригинальное решение: полиция выдавала подложные свидетельства о том, что эти автомобили – конфискат, отобранный у контрабандистов и проданный после этого с аукциона. Таким образом Лаю удавалось легализовывать нелега­лизуемое.

Очень скоро он отстроил себе в Сямэне дворец с кинотеатрами и бассейнами и обхаживал там всю местную да и заезжую силовую элиту, необходимую для прикрытия бизнеса.

Погорел бизнесмен, когда один из его младших компаньонов разорился: остался в минусе на 2 млн долларов и пришел просить Лая покрыть этот долг. После отказа рассерженный партнер расписал все схемы Лая, причем донос занял 74 страницы, и отослал их прямо в Пекин в Центральную комиссию по проверке дисциплины – главное ведомство по надзору и контролю за государственной и партийной элитой, которое одно и имеет право расследовать деятельность и арестовывать высокопоставленных бонз. Само собой разумеется, что «доставка» доклада в нужные руки стоила экс-компаньону Лая крупной взятки.

Правительство в Пекине в тот момент возглавлял Чжу Жунцзи. Еще будучи вице-премьером, Чжу указывал, что львиная доля «массажных салонов», публичных и игорных домов и тому подобных заведений в Китае располагается в зданиях, принадлежащих армии, – и что с этой странной экономической моделью пора кончать. В первый раз исправить ситуацию у него не получилось, но став премьером, Чжу имел гораздо больше возможностей для давления на силовиков. Естественно, что оказавшийся у него на столе доклад о «силовой крыше» контрабандиста из Сямэня чрезвычайно его заинтересовал.

Делом занимались более тысячи следователей. Сам Лай успел убежать в Канаду (его предупредил об аресте вице-губернатор провинции), но большая часть его подельников были арестованы. Всего по делу осудили 156 чиновников, включая двух министров, замминистра общественной безопасности и множество высших госслужащих.

В итоге было вынесено 14 смертных приговоров, четыре человека покончили с собой и еще ряд чиновников и бизнесменов (включая сдавшегося полиции брата Лая) погибли при странных обстоятельствах в тюрьме. Самого Лая в 2011 году экстрадировали из Канады в Китай и на следующий год приговорили к пожизненному заключению с конфискацией имущества.

Впрочем, главным итогом деятельности «самого крупного экономического преступника в истории КНР» (по выражениям представителя китайского МИД) стало вытеснение военных из бизнеса. По итогам процесса армии запретили заниматься коммерцией и отобрали у нее непрофильные активы.

Забавно, что пропагандистский эффект от Сямэньского дела оказался очень похож на эффект от ареста сенатора Арашукова. Поначалу партия пыталась представить процесс как очистительный: скажем, дворец Лая был открыт для посещений – там организовали выставку, посвященную его художествам и их разоблачению. Однако посетители восприняли месседж не так, как рассчитывало начальство: они стали оставлять в книге отзывов замечания типа «Как вышло, что человек годами подкупал высших чиновников и никто этого не замечал? Вся система прогнила». В итоге выставку закрыли, несмотря на то что билеты были раскуп­лены на месяцы вперед.

Как мы видим, тезис о том, что Китай в 1980–1990-е сосредоточился исключительно на экономических реформах, законсервировав политическую систему в прежнем состоянии и что в этом, дескать, заключается секрет его успеха, оказался совершенно ложен. В реальности в правление Дэн Сяопина и Цзян Цзэминя была проведена глубокая политическая реформа, совершенно преобразившая лицо режима: из полувоенного, управляемого преимущественно силовиками государства эпохи позднего Мао Китай превратился в куда более «нормальное» государство, управляемое гражданской бюрократией.

Важность вклада политики демилитаризации правящего класса в общий успех Китая трудно переоценить. Во-первых, смена правящего слоя страны привела в том числе и к переосмыслению системы приоритетов: если умирающий от голода Китай эпохи Мао был буквально помешан на международной политике и разного рода глобальных противостояниях (с США, СССР и так далее), то новый, гражданский режим сосредоточился на внутренних проблемах и на том, чтобы вытащить страну из ловушки нищеты. Кажется символичным, что если при Мао Китай тратил на международную помощь больше всех в мире (в процентах от ВВП), то новые гражданские власти урезали объемы этой помощи практически до нуля.

Во-вторых, новые элиты были сами по себе гораздо более компетентны и квалифицированны. Изменился сам принцип их отбора: если раньше они набирались из демобилизованных военных, получавших должности фактически в кормление, то теперь – из выпускников лучших университетов. «Служилое» государство превратилось в меритократическое всего за пару десятилетий. А гражданский правящий класс имел то важное преимущество, что был настроен на конструктивную деятельность.

Официальные партнеры

Logo nkibrics Logo dm arct Logo fond gh Logo palata Logo palatarb Logo rc Logo mkr Logo mp Logo rdb