Архитектор половины дома

Более всего Аравена известен благодаря своим проектам социального жилья. Его еще называют архитектором для бедных. Впрочем, нельзя сказать, что в своей практике он избежал архитектурных излишеств, а все его проекты – дешевый и сердитый ответ социальным проблемам. Есть у него и другие постройки – эффектные, выразительные, дорогие: здание инновационного центра Католического университета Чили, общежитие Университета Св. Эдуарда в Остине, новый корпус художественного музея в Базеле и другие.

Однако сам архитектор регулярно подчеркивает, что для него наиболее важна другая составляющая его творчества. И именно туда он стремится инвестировать ресурсы и навыки, полученные в работе с более платежеспособными заказчиками. О том, что премия присуждена в первую очередь за его социальные проекты, говорится и в заявлении жюри.

Аравена – сторонник простых и эффектных решений. Он уверен, что если донести идею до заказчика в телефонном разговоре не получается, значит это неудачная идея. Общественные здания, спроектированные Аравеной и его бюро Elemental, как будто бы сложены из гигантских каменных блоков.

Архитектор не может решить проблемы за кого-то. Но он может выступить экспертом, который объяснит, как это можно сделать наиболее эффективным способом. И конечно, мировое признание таких энтузиастов, как Аравена, – важный шаг на этом пути

В основе его социальных проектов – концепция вовлечения. И это не только работа с местным сообществом на этапе проектирования. Малоэтажное жилье строится таким образом, что со временем жильцы могут сами его расширять, когда у них появятся на это средства. Подобный принцип – «половина хорошего дома» – впервые был опробован в 2003 году, когда Elemental строило на севере Чили дома по 7,5 тыс. долларов, – именно такие субсидии власти смогли тогда выделить одной семье. В 2010 году, планируя восстановление города Конститусьон, пострадавшего от землетрясения и наводнения, архитектор использовал тот же подход и при проектировании общественных пространств.

Социалка в тренде

Надо отметить, что Аравена – не первый социально ориентированный лауреат премии Притцкера за последнее время. Два года назад награду получил Шигеру Бан, известный своими проектами быстровозводимого жилья из картонных труб для беженцев и пострадавших при землетрясении. Но раз так, то можно уверенно говорить об утвердившейся тенденции: от архитектуры сегодня ждут не столько решения формальных задач, сколько работы с социальными проблемами.

Вообще архитектура во все времена претендовала на то, чтобы влиять на общество. В зависимости от эпохи это влияние могло быть консервативным, направленным на воспроизводство существующей социальной структуры, или революционным, призванным изменить традиционный уклад. Чрезмерное увлечение формализмом, наоборот, всегда воспринималось как свидетельство определенного упадка, деградации и по сути предательства высших идеалов архитектурного служения. Будь то готика, историзм, югендстиль, постмодернизм или деконструктивизм – к любому из этих течений серьезным людям и ценителям архитектуры приличествует относиться с известной долей скепсиса. Однако показательно, что именно такие постройки находят наиболее живой отклик у неискушенного зрителя: о них просто и без затей можно говорить в категории «нравится – не нравится» (а также «ух ты!», «вау!», «красотища», «отстой», «уродство» и т.д.).

Так уж сложилось, что на протяжении последних десятилетий архитектура была гораздо больше сосредоточена на себе, чем на обществе. Ее идеологическая составляющая могла быть весьма рафинированной, но взаимоотношения с окружающим миром при этом – чрезвычайно прагматичными. Архитектура прекрасно встроилась в общество потребления, предложив ему свой упакованный в яркую обертку продукт. Возникло целое поколение архитекторов-звезд, ставших органичной частью индустрии развлечений.

XXI век принес разочарования. Несмотря на все достижения в экономике, науке и технологиях, бедность не исчезла, а неравенство лишь усиливается, люди продолжают страдать от стихийных бедствий, становятся беженцами из-за непрекращающихся войн. Эффектные и дорогие архитектурные игрушки больше не в моде, в них продолжают играть лишь нефтяные шейхи

Но XXI век принес разочарования. Несмотря на все достижения в экономике, науке и технологиях, бедность не исчезла, а неравенство лишь усиливается, люди продолжают страдать от стихийных бедствий, становятся беженцами из-за непрекращающихся войн. Эффектные и дорогие архитектурные игрушки больше не в моде, в них продолжают играть лишь нефтяные шейхи. На смену пришли самоограничение и социальная ответственность.

Впрочем, возможно, повышенный интерес к социальному жилью как предмету архитектуры – вовсе не от бедности, а как раз наоборот: там, где прежде наиболее обездоленные группы могли претендовать лишь на самый минимальный набор благ, сегодня появилась возможность сделать чуть больше.

Что может архитектура?

Проблема социально ангажированной архитектуры в том, что, как и любая другая архитектура, она не может существовать без заказчика. И если будущий обитатель такого социального жилья – прямо или косвенно – не выступит в этой роли, любой проект, созданный из самых лучших побуждений, обречен на неудачу. Наиболее яркий пример такого провала – модернистский проект, планировавший светлое будущее, но создавший в итоге кварталы трущоб.

Социальное жилье, каким бы прекрасным и продуманным оно ни было, продолжит превращаться в трущобы, если у людей не будет ни готовности, ни реальной возможности что-то изменить. Даже дворцы могут очень быстро превратиться в трущобы, если их владельцы вдруг потеряют власть и деньги.

На заре своего возникновения архитектура постмодернизма также исходила из гуманистических соображений. Унифицирующий все и вся модернистский подход был признан несостоятельным. Лидеры нового движения призывали обратиться к контексту, вернуть в архитектуру разнообразие, сложность, красоту; ведь все люди разные – их вкусы, потребности, привычки сильно различаются.

Но стоит признать: с тех пор архитектура как экстравагантное формотворчество явно зашла в тупик. Она расточительна, а сегодня все стремятся к рациональной экономии. При этом уже не раз выяснялось, что за баснословные деньги заказчик получает объект, который неудобен в эксплуатации и быстро приходит в неудовлетворительное состояние (стоит вспомнить судебные разбирательства таких архитекторов, как Фрэнк Гери или Сантьяго Калатрава). Кроме того, в эпоху, когда «все уже было» – а для современных строительных технологий, кажется, никакая самая безумная архитектурная идея не является невозможной, – архитектуре явно не хватает новых и убедительных идей. Некоторое время назад на эту роль стала претендовать «зеленая» концепция, но в ее ре­ализации гораздо больше чисто инженерных, чем архитектурных аспектов.

Решение социальных проблем – коллективная работа, в которой важны позиция и компетентность властей, участие местного сообщества, экономические условия, которые по крайней мере дают возможности людям преодолевать трудности и нормально эксплуатировать собственное жилье. Архитектор не может решить проблемы за кого-то. Но он может выступить экспертом, который объяснит, как это можно сделать наиболее эффективным способом. И конечно, мировое признание таких энтузиастов, как Аравена, – важный шаг на этом пути.

Впрочем, хочется высказаться и в защиту звезд уходящей эпохи. Такой ли уж антисоциальной была архитектура конца XX века, подарившая нам столько ярких и запоминающихся образов? Они способны повлиять на жизнь городов, привлекая туристов и бизнес (см. «эффект Бильбао») да и самим жителям доставляя радость, – ведь они вносят разно­образие в городскую среду.

Но это, конечно, при условии, что их постройка не высосет подчистую муниципальный бюджет и не потребует сноса жилых кварталов.