Быть везде

Виктор Николаевич, что такое БРИКС для «Ростеха»? И, наоборот, что такое «Ростех» для БРИКС?

Есть два измерения: одно – политическое, другое – экономическое. В политическом БРИКС – альтернатива однополярному миру. Государства выстраивают отношения в другой парадигме: это отношения равных с равными. У них общие взгляды на проблемы развития. Хотя БРИКС – очень свободное объединение и скорее носит экономический характер, политическая позиция очень важна.

«Ростех» присутствует на рынках всех пяти стран. Скажу без хвастовства, это реальный бренд в БРИКС. Периодически к нам приходят бизнесмены, которые говорят: «Мы пытаемся работать на зарубежных рынках, но возникают проблемы». Потом они вступают с нами в альянс, заходят на рынки БРИКС уже под эгидой «Ростеха», и все получается. Для иностранных партнеров «Ростех» – это высокие технологии, гарантия успеха, а поскольку мы государственная корпорация – то гарантия стабильности и надежности.

На военные технологии у «Ростеха» приходится максимальный объем производства. Доля гражданских технологий относительно скромна. В будущем такой расклад сохранится?

Да, «Ростех» – флагман ОПК. В сфере «оборонки» мы активно взаимодействуем со всеми странами БРИКС. Это двустороннее движение в плане технологий: что-то берем у наших парт­неров, что-то им предлагаем.

Существует стереотип, что мы только ОПК и занимаемся. Однако мы разработали амбициозную стратегию «2025»: она состоит в опережающем росте машиностроения. Сейчас у нас доля военной продукции к гражданской – примерно 75 к 25. К 2025 году мы планируем, что это соотношение изменится до 50 к 50.

Задача сложная, поскольку у нас в составе совершенно разные холдинги и предприятия. Например, «Высокоточные комплексы» производят лучшие в мире комплексы ПВО, и заставить их переориентироваться на производство гражданки неправильно. В целом из 16 наших холдингов шесть – гражданские. В частности, это предприятия КАМАЗ, АВТОВАЗ, «Технопром­экспорт», построивший 12 теплоэлектростанций в Индии, а также недавно подписываший контракт в Иране на строительство четырех блоков генерации мощностью 8 МВт, – стоимость этого проекта составила четыре миллиарда долларов.

Многие из предприятий успешно переориентируются. Например, холдинг «Швабе», который выпускает оптико-электронное оборудование, сегодня достиг доли выручки в 26% в производстве гражданской продукции и планирует довести ее до 52%. Их продукт не уступает лучшим мировым образцам и поставляется в Швейцарию, Индию, ЮАР, Уганду, Бразилию и другие страны. Я был потрясен – в хорошем смысле слова, – когда побывал на их производстве. «Швабе» выпускает уникальное перинатальное и операционное оборудование: например, недоношенного младенца весом всего 500 граммов компьютер выхаживает до девяти месяцев, обеспечивает ему температуру, питание.

В чем еще вы сильны? Что из гражданской продукции «Ростеха» востребовано странами за рубежом?

Это электроника и IT. Удивительно, но все считают, что мы микроэлектронную и радиоэлектронную базу закупаем в Китае. Да, на элементную базу, на свои нужды, мы действительно много тратим – около 2,5 миллиона долларов в год. Однако наши поставки в Китай в этой области составляют более 15 миллионов долларов.

Вообще с Китаем у нас пять всеобъемлющих соглашений. Например, в машиностроении с Poly Technologies, в авиастроении с AVIC (Aviation Industry Corporation of China). В рамках каждого соглашения реализуются десятки проектов. C китайцами мы разрабатываем перспективный тяжелый вертолет для организации его серийного производства в Китае. Мы со своей стороны инвестируем в проект в виде наших технологий, планируется, что китайская сторона будет осуществлять организацию и реализацию программы в целом, включая проектирование, постройку опытных образцов, проведение испытаний, сертификацию, подготовку и серийное производство, а также продвижение вертолета на рынок и общую координацию работ.

Скажем, глобальный вызов для нас – создание совместного широкофюзеляжного дальнемагистрального пассажирского самолета. Сегодня в мире есть только две компании, способные их производить, – это Boeing и Airbus. Гиганты, поделившие мировой рынок, конечно, не обрадуются появлению третьего конкурента. Поэтому мы настраиваем китайских партнеров на работу с опережением. Планируем, что самолет появится к 2025 году.

Если мы заложим в самолет будущего технологии дня сегодняшнего, то отстанем: констру­ировать его станут несколько лет, а потом еще лет пять будут дорабатывать. К тому времени технологии окажутся другими. Нужно закладывать решения, которых еще не существует, – и, в частности, об этом Денис Мантуров, министр промышленности и торговли РФ, говорил президенту AVIC, когда встречался с ним в июне.

Какие это могут быть решения, как вы предполагаете?

К примеру: зачем самолету иллюминаторы? Цельный корпус прочнее и аэродинамичнее, а для пассажиров можно сделать ЖК-дисплеи. Почему самолет должен иметь корпус? Это может быть летающее крыло, в котором сидит 300 и более пассажиров. И в этих разработках «Рос­тех» принимает непосредственное участие. Хотя системный интегратор – «ОАК» («Объединенная авиастроительная компания»), вся начинка будет наша: «ОДК» начнет разрабатывать двигатель на базе российского ПД-14. Самолет сможет состояться, только если мы поставим туда свой двигатель. Если мы захотим взять двигатель у конкурентов, они найдут причины нам его не поставить. Поэтому мы предлагаем китайским партнерам вложиться и доработать ПД-14 как силовую установку для машины будущего.

Тем не менее и Airbus, и Boeing закупают авиационный титан у одного из предприятий «Ростеха» – «ВСМПО-Ависма».

«ВСМПО-Ависма» – это вообще 30% производства мирового авиационного титана. Airbus закупает у нашей компании 60% титана от 100% своего потребления, а Boeing – 40%. Китайская AVIC подписала с «ВСМПО-Ависма» 10-летнее соглашение на импорт титана. Бразильский Embraer закупается только у нас. Это говорит, во-первых, о промышленном потенциале «Рос­теха», а во-вторых, о высокой степени доверия.

Бразилия – единственная страна третьего мира, которая освоила производство самолетов. Каков ее потенциал в сфере высоких технологий?

Действительно, бразильцы сумели фактически с нуля создать мощности по производству, разработать и выпустить неплохой самолет. Для средних авиалиний самолет Embraer очень хороший, конкурентный. Плюс они сделали замечательную серию бизнес-джетов. И каждый раз, когда мы им что-то поставляем, они настаивают на передаче технологий. Они хотят получать промышленные компетенции и сами учиться что-то делать.

В ЮАР тоже хорошо продвинулись: у них масса предприятий с ведущими европейскими корпорациями, например с Airbus и Safran.

Что касается России, мы после распада Советского Союза перестали производить новые гражданские самолеты. Совсем недавно ситуацию удалось сдвинуть с мертвой точки, был создан Sukhoi Superjet, хотя в нем большая доля комплектующих – западные. Но к 2018 году у нас выйдет на линии MC-21 – первый реальный российский гражданский самолет, которые уже в большинстве своем состоит из наших комплектующих. Самолет, который реально сможет составить конкуренцию западным машинам.

Что именно вы поставляете в ЮАР? Насколько специфичен этот рынок?

Это огромный рынок стрелкового оружия и боеприпасов: охота здесь – национальный спорт. В ЮАР в нашей продукции очень заинтересованы: в стране каждый фермер носит оружие.

Кроме того, мы предлагаем ЮАР создать инфраструктуру морских и речных портов, а объединение «Азимут» – комплексные системы автоматизации управления воздушным движением. «Азимут» уже выиграл в честной борьбе тендер на модернизацию столичного аэропорта «Звартноц» в Ереване и построил систему организации воздушного движения (ОВД) в Армении. Потом победил в тендере на создание национальной системы управления воздушным движением на Кубе, на оснащение пяти аэродромов и центра управления в Египте, на создание мониторингового центра в Республике Индонезия, а также заключил контракт на поставку оборудования в Южной Корее.

Плюс в ЮАР действуют КАМАЗ и АвтоВАЗ – в автомобильной промышленности мы вообще со всеми странами БРИКС работаем.

«Ростех» принял участие в I Международной бизнес-ярмарке стран-членов БРИКС, которая прошла в Дели с 12 по 14 октября. Какую продукцию вы представили?

Мы сделали акцент на нескольких темах: оптико-электронной медицинской продукции «Швабе», «Росэлектронике» и самое главное – water treatment, sewage treatment и garbage treatment от компании «Национальный экологический оператор». Это то, что нужно в Индии, где мусор – национальная проблема. В России она тоже острая, и специалисты «Ростеха» сейчас располагают несколькими технологиями мирового уровня по переработке мусора, в том числе методом компостирования. Кстати, благодаря этому методу Европа, которая еще 60-70 лет назад была критически загрязнена, стала такой, как сегодня, и по ее паркам бегают зайцы. Плюс мы показали проекты, которые касаются питьевой воды хорошего качества.

Какие проекты в области энергосбережения, энергоэффективности у вас работают?

Это одно из направлений стратегического партнерства с Китаем. Экология в стране, как и в Индии, является большой проблемой, только Китай раньше приступил к ее решению. Три года назад в Пекине случился коллапс: я там тогда находился. Было настолько темно, что я потерялся в центре города, где до этого прожил пять лет. Из-за смога видимость составляла три метра. На всех электронных табло светились надписи: «немедленно вернитесь в свои дома», «закройте все форточки», «нахождение на открытом воздухе опасно для жизни». И тогда руководство Китая заявило: если мы дальше будем развиваться такими темпами, это потеряет смысл, поскольку населения не останется. Они привели цифры: рост заболевания раком в Китае подскочил в 80 раз. Поэтому в стране огромные средства брошены на закрытие и перепрофилирование производства, новые технологии, защиту окружающей среды. Введена должность министра экологии, который имеет право закрывать любое производство, которое дымит и чадит.

В том числе китайцы приехали к нам, в «Рос­тех», в прошлом месяце – мы провели переговоры. Наши предприятия приглашены для развития энергосберегающих и «зеленых» технологий, производства электроэнергии, очищения воздуха, воды, утилизации промышленных и бытовых отходов. Эти технологии в России имеются, а китайцы готовы инвестировать и доводить идеи до промышленного производства.

Возвращаясь к индийской теме: многое ли изменилось в стране с приходом премьер-министра Моди?

Можно сказать, что с приходом Моди начался новый этап – он придал импульс, идеи. Премьер-министр – сторонник частного сектора, и к нам хлынули десятки частных компаний с предложениями сотрудничества.

Год назад в Бангалоре была выставка, где «Ростех», конечно, присутствовал. Туда из Нью-Дели приехал премьер-министр Моди и выступил с зажигательной речью, общий смысл которой был таков: «Хватит. Мы 20 лет все ввозили, а сами ничего не умеем делать. Мы на первом месте в мире по закупке вооружений и потратили на это 56 миллиардов долларов – это сомнительная слава, это позор». И тогда он провозгласил фразу, ставшую олицетворением всего его нынешнего курса: Make in India. Разумеется, раздались овации, аплодисменты, и Моди пошел дальше смотреть выставку. Когда он подошел к нашему стенду, я поприветствовал его и начал рассказ о корпорации со следующего: «Господин премьер-министр, я под большим впечатлением от вашей пламенной речи, но хотел бы заметить, что мы в России следуем пути Make in India уже лет 15–20». Он: «Как это так?» Я говорю: «Посмотрите: танк Т90-С выпускается по нашей документации и российской лицензии в Индии, самолет СУ30-МКИ, один из лучших и функциональных в мире, собирается на HAL по российской технологической документации и в кооперации с Иркутским авиационным заводом. Или совместная ракета «БраМос» – уникальный продукт, которого в мире нет. Она сверхзвуковая, и для береговой обороны, и на самолеты ее можно ставить. Такой в мире больше нет. Мы это веяние времени, которое вы провозгласили, давно поняли. У нас к Индии высокая степень доверия, иначе бы мы вам не передавали высокие технологии. Есть у нас проект, который стопорится более двух лет, – поставка и производство в Индии вертолетов Ка-226». И тогда Моди сказал: «Не говорите мне про два года, в которые я не занимал свой пост. Дайте мне месяц, и я решу вопрос». И решил! Сегодня подписан контракт на поставку и совместное производство на территории Индии 200 машин Ка-226.

Каково соотношение российских технологий и технологий стран-конкурентов на индийском рынке?

Индийцы, можно сказать, «смотрят во все стороны» – для сотрудничества выбирают парт­неров по принципу «чтобы было дешевле и качественнее». Эти две характеристики очень трудно совместить, обычно бывает «дороже и качественнее» или «дешевле и хуже». Для многих проектов индийцы устраивают международные тендеры. Сегодня в стране активно работают французы, в последние годы – американцы. Но при этом наши объемы гораздо выше – во всяком случае, в высокотехнологичных отраслях, где есть «Ростех».

Надо сказать, мы вообще на рынке Индии столько лет, сколько существуем. Здесь работают почти все наши холдинги. Это военная техника, авиационная, безусловно. Кроме того, сегодня мы хотим перейти от продажи грузовиков КАМАЗ к организации производства в Индии – об этом ведутся переговоры. Решается вопрос о производстве стрелкового оружия «Калашников».

Проектов много: недавно на екатеринбургском «Иннопроме» ко мне подошли два губернатора – от штатов Андхра-Прадеш и Махараштра. Оба пришли с предложением о стратегическом партнерстве: у них грандиозные планы по созданию «умных» городов, нового общественного транспорта, созданию электронного правительства. Конечно, мы не можем сделать все, но можем многое.

«Ростех» щедро снабжает страны БРИКС технологиями. Но что заимствуете у парт­неров вы?

Есть очень интересный проект у «Нацимбио». Это наша «Национальная иммунобиологическая компания», которая на ПМЭФ подписала соглашение с Cipla, мировым лидером по производству дженериков, – они создадут совместное производство фармацевтических субстанций и готовых препаратов для лечения ВИЧ. Сегодня курс таблеток для борьбы с ВИЧ – а это пять-шесть таблеток каждый день – стоит 1200 долларов. Однозначно, далеко не все могут себе эту цену позволить. В Индии разработали технологии и препараты, которые позволяют снизить эту стоимость вдвое. При этом уровень качества очень высок. Организация такого производства приведет к двукратному росту охвата терапией при равнозначном финансировании. По нашим подсчетам, снижение цены увеличит охват обеспечения необходимой терапией до 80–90% в ней нуждающихся.

«Ростех» сейчас активно идет в биопром, в производство фармацевтической продукции, а Индия – один из мировых лидеров в производстве лекарств.

ЮАР сильно продвинулась вперед в области радиоэлектроники, бортового оборудования. Некоторые их радиоэлектронные технологии мы использовали в летательных аппаратах, которые экспортируются в страны третьего мира.

Мы многие вещи в Китае покупаем. Скажем, наши автогиганты – КАМАЗ, АВТОВАЗ – значительную часть комплектующих закупают у китайцев. Если вы заглянете под капот LADA, то увидите множество надписей Made in China.

В составе «Ростеха» есть «Нефтегазавтоматика» – она производит оборудование для наших газовиков, нефтяников. А в Китае придумали систему электронной диагностики скважин: технология «прозванивает» скважину и позволяет выявить, много ли ресурсов осталось, – она на 30% увеличивает извлечение. Мы подписали договор, и такое оборудование теперь предлагается нашим нефтяным компаниям. Это хорошая альтернатива западным поставщикам, которые пытаются тормозить развитие нашего нефтегазового сектора. И таких историй очень много – мы их делаем ежедневно. Просто не всегда о них рассказываем.