Хрупкое водяное перемирие

Боевики Лашкар-е-Тайба, одной из самых активных террористических организаций в Южной Азии, базирующиеся у пакистанского Лахора, атаковали расположение индийского батальона 18 сентября 2016 года. Военные стояли близ города Ури в Джамму и Кашмире, спор за которые в течение долгих десятилетий подогревает конфликт между непримиримыми соседями – Индией и Пакистаном. В результате нападения погибли 19 индийских солдат и офицеров. Официальные представители в Нью-Дели тогда заявили, что боевики прибыли с пакистанской территории, и обвинили Исламабад в поддержке терроризма, пригрозив ответными мерами. Уже 29 сентября индийский спецназ провел операцию на подконтрольной Пакистану части Кашмира, уничтожив семь укрытий боевиков и ликвидировав более трех десятков экстремистов.

Хотя Исламабад тогда опроверг информацию об индийских коммандос, заявив, что произошла обычная перестрелка, «дуэли» с применением минометов и артиллерии между военнослужащими двух стран происходят с тех пор регулярно, а число жертв с обеих сторон – военных и мирных граждан – исчисляется десятками. Наблюдатели заговорили о том, что «война через линию контроля» фактически началась. Эксперты Университета ООН пошли еще дальше, выдвинув предположение, что очередное обострение отношений между Индией и Пакистаном в долгосрочной перспективе может привести ни много ни мало к началу ядерной войны. Была названа и одна из вероятных причин нарастающего конфликта: борьба за контроль над водными ресурсами Инда. «Бассейн реки Инд – водная “часовая бомба”, которая может взорваться в любой момент, увеличив дефицит водных ресурсов в регионе и вызвав непоправимые изменения в климате», – заявил в октябре директор Института водных ресурсов, окружающей среды и здоровья ООН в Гамильтоне (Канада) Владимир Смахтин.

По словам специалиста, проблема доступа к пресной воде на Индостане является критической уже сегодня. В известной мере она связана с климатическими изменениями, которые уже вызывали устойчивое сокращение объема стоков притока Инда. Дополнительный вклад в проблему вносит и увеличение потребления воды в соседних Китае и Афганистане.

Именно Инд и другие реки Южной Азии, прогнозируют в ООН, пострадают от дальнейших климатических изменений. В будущем проблема нехватки воды может привести к внутренней дестабилизации в странах региона. Особенно в Пакистане, где потребление воды особенно высоко, а политическая система выглядит крайне шаткой.

В пользу того, что именно вода – одна из главных причин зреющего противостояния на Индостане, есть и еще один важный довод: беспрецедентное заявление Нью-Дели о возможности пересмотра и даже выхода из соглашения, регулирующего водные отношения между двумя странами и действующего последние 60 лет.

Повод рассуждать в подобном ключе дал индийский премьер Нарендра Моди, который вскоре после сентябрьской атаки на Ури заявил, что «кровь и вода не могут течь одновременно». Казалось бы, сбывается ночной кошмар всех пакистанских лидеров: Нью-Дели перекрывает на своей территории три притока Инда, текущих в Пакистан, и в «первом государстве мусульман Южной Азии» начинается засуха.

Подобные опасения, мягко говоря, небеспочвенны. И у них долгая предыстория. Проблема Индостана в том, что местные реки в основном ледникового наполнения, чьи истоки находятся в Гималаях. Пакистан располагается в долине Инда (его даже называют иногда Страной Инда, в отличие от Индии – Страны Ганга). Спор о разделе воды Инда тянется еще с 1947 года, когда на месте Британской Индии были образованы независимые Индия и Пакистан.

В 1960 году при посредничестве Международного банка реконструкции и развития был подписан тот самый договор о разделе воды из акватории этой реки. В соответствии с документом Исламабад получил контроль над Индом, а также над двумя большими притоками – Чинабом и Джеламом, текущими с гор по индийской территории. Индия же могла использовать их воду для орошения прилегающих полей и на нужды местных жителей. Соответственно, Нью-Дели достался полный контроль над тремя другими притоками Инда – Беасом, Рави и Сатледжем.

Все эти годы в Нью-Дели считали, что не полностью реализуют оговоренные договором права на утекающую в Пакистан воду. Исламабад же, напротив, склонен полагать, что индийцы и отбирают слишком много из «пакистанских» рек. Тем не менее до сих пор договор старались соблюдать: несмотря на три индо-пакистанские войны и еще с десяток обострений, вода продолжала течь. Моди стал первым лидером Индии, который начал открыто угрожать ограничить сток рек в Пакистан. Не случайно в Исламабаде уже заявили, что подобные действия «партнеров» были бы расценены как «акт объявления войны».

Придется договариваться

К счастью, вероятность того, что на этот раз Нью-Дели решится пойти дальше угроз, кажется, пока не очень высока. Причины тому вполне про­заические.

Во-первых, в случае перекрытия рек Индии придется решать вопрос: а куда, собственно, девать всю эту воду? «У нас нет инфраструктуры, чтобы сохранить эту воду. Мы не построили дамбы в Джамму и Кашмире, чтобы ее накапливать. И поскольку мы – горный штат, в отличие от Тамилнада или Карнатаки, то нельзя и перебросить воду в другой штат. Таким образом, у нас просто нет технических возможностей остановить воду», – приводит издание Asian Age слова сотрудника департамента геологии и геофизики Университета Кашмира Ахмада Ромшу.

Не удивительно, что в последнее время заявления индийского премьера по этой проблеме стали более реалистичными. Теперь речь идет не о перекрытии рек, а о сведении к нулю нежелательной утечки (в том числе из-за несовершенства ирригационных систем) воды из индийских рек на территорию соседа. «Вода рек Сатледж, Беас, Рави принадлежит Индии и нашим земледельцам, – заявил 25 ноября Моди. – Каждая капля этой воды будет остановлена. Я дам ее земледельцам Пенджаба и Джамму и Кашмира – индийским земледельцам». Тогда же премьер распорядился создать при правительстве специальную рабочую группу, цель которой – добиться, чтобы «каждая капля индийской воды» доставалась жителям Индии.

Во-вторых, в случае выхода из договора о воде, формально не допускающего подобной возможности, Нью-Дели неминуемо придется нести серьезные репутационные издержки в глазах мирового сообщества – по мнению многих, до сих пор веских доказательств вины Пакистана в инциденте в Ури предъявлено не было.

В известной мере по этой причине до сих пор не увенчались особым успехом попытки Нью-Дели надавить на Исламабад политически. В частности, осталось без последствий беспрецедентное заявление индийской стороны о том, что в ответ на поддержку Пакистаном кашмирских сепаратистов индийская сторона может поддержать сторонников сепаратизма в пакистанском Белуджистане. Ранее Индия постоянно заявляла об уважении территориальной целостности соседей и требовала этого от них, и в этом смысле подобный шаг Моди не имеет прецедентов в индийской политической истории.

По мнению экспертов, поддержка белуджистанского национализма будет создавать дополнительное напряжение в и так натянутых отношениях двух стран, усиливая позиции пакистанских ястребов. Следствием может стать открытая поддержка антииндийских сил в Кашмире, которую Исламабад будет вести, уже не стесняясь. «Не стоит также забывать, что белуджи живут и в Иране, и в Афганистане. А Кабулу и Тегерану вряд ли придется по душе индийская помощь белуджистанским националистам», – прокомментировал журналу BRICS Business Magazine индийский политолог Арун Шурие.

Теперь, добавляет эксперт, Нью-Дели добивается международной изоляции Исламабада, превращения его в страну-изгоя. В частности, с этой целью Индия по факту сорвала саммит государств – членов Ассоциации регионального сотрудничества Южной Азии (СААРК), провести который планировали в Исламабаде в конце первой декады ноября. Отказ от участия Нарендры Моди, поддержанный главами Бангладеш, Афганистана и Бутана, вынудил власти Пакистана объявить о переносе встречи «на неопределенный срок».

Напротив, попытки Индии добиться признания Пакистана страной, экспортирующей терроризм, к заметным успехам пока не привели. В частности, против этого высказались западные страны во главе с США, традиционно выступающие главным союзником Исламабада в Южной Азии. «Пакистан может способствовать поддержанию стабильности в регионе, если будет предпринимать меры на своей территории против боевиков, которые стремятся атаковать его соседей», – за­явил в конце ноября пресс-секретарь Государственного департамента США Джон Керби. При этом он вполне прозрачно дал понять, что ни на какое обострение отношений с Исламабадом американская администрация не пойдет.

В свою очередь, прошедший в середине октября саммит стран БРИКС в Гоа продемонстрировал, что поддержать изоляционистскую политику Нью-Дели в отношении Исламабада не готовы и ведущие партнеры по «пятерке». Несмотря на инициированное Индией совместное заявление БРИКС о готовности создать единый фронт против терроризма, упоминание о террористических группировках, базирующихся на пакистанской территории и совершающих вылазки в индийскую часть Кашмира, в итоговую декларацию так и не вошло. Играть на индийской стороне в данном вопросе невыгодно Пекину, который является главным экономическим партнером Исламабада в регионе. В частности, Поднебесная вкладывает миллиарды юаней в строительство транспортного коридора через территорию Пакистана, который обеспечит ему выход к Персидскому заливу. Свои интересы в отношениях с Пакистаном есть и у России, имеющие для Москвы самостоятельную ценность.

Потому, похоже, у Нью-Дели и Исламабада сегодня нет иного выхода, как попытаться решить назревшие споры, вернувшись за стол переговоров, – как это и бывало не раз за сложную полувековую историю отношений двух стран. В противном случае долгосрочный рост напряжения неизбежен, а нынешние мрачные опасения экспертов ООН о ядерном конфликте из-за воды в не такой уж отдаленной перспективе действительно могут стать реальностью.