Чтобы проникнуться культурой другого общества, нужно тренировать свое восприятие. Особенно если речь идет о музыке. Представление о том, что такое благозвучие, на Западе и Востоке чаще всего не совпадает.
В 1988 году в Лондоне на стадионе «Уэмбли» состоялся концерт, посвященный 70-летию Нельсона Манделы. За день до этого события президент Бота ввел в ЮАР режим чрезвычайного положения: власти отлично понимали, что любой революции нужны гимны. Песни американца Сиксто Родригеза уже показали Национальной партии, что нельзя недооценивать популярную музыку и то, насколько сильно она может влиять на умы.
В ранних 1970-х молодой житель Детройта, сын мексиканских иммигрантов Сиксто Родригез записал два альбома для лейбла Sussex Records. На них был фолк-рок с легкой примесью психоделии, а тексты песен рассказывали о том, как живут люди в бедных кварталах мегаполисов. Американская публика была к этой музыке безучастна. Австралийская оказалась радушнее: некоторое время Родригез гастролировал по Зеленому континенту. Однако успех не сулил ничего надежного; Сиксто вернулся к «нормальной» работе: трудился на стройках, сносил дома, плотничал. Вел самую обычную жизнь, не подозревая о том, что в ЮАР он стал популярнее Rolling Stones, а его песни вдохновляют белое население страны на борьбу с апартеидом.
ЮАР и Родригез находились в полном неведении друг о друге из-за эмбарго (в том числе и культурного), которое отгородило государство от остального мира. Музыкант не знал, что копии альбомов, записанных им, были проданы, по разным оценкам, в количестве от 500 тыс. до 1 млн экземпляров. В ЮАР же полагали, что Родригез наверняка мировая знаменитость, и естественно, о музыканте и его карьере ходили всевозможные слухи. Самой популярной стала история о том, что артист покончил жизнь самоубийством. Иначе как объяснить тот факт, что у такого талантливого сочинителя не выходило новых записей?
Интересно, что в лирике Сиксто Родригеза настоящего протеста не было. К борьбе, и тем более вооруженной, музыкант не призывал, а его самый провокационный текст касался секса. Однако песни Родригеза отличались простотой и честностью – и именно этого, если верить музыкальным критикам ЮАР, тогда и не хватало людям.
Раскол в южноафриканском обществе и властных структурах начался в 1970-х и усилился в 1980-х годах. Одни заняли позицию самообороны и возмущались тем, что мир от них отгородился. Другие – и в основном это белая молодежь – считали, что все идет не так, как следует. Сильнее всего их возмущала расовая сегрегация. Естественно, с правящей Национальной партией боролось в основном черное население. Но критически важны оказались и сдвиги, происходившие в массовом сознании. Молодежь сделала вывод: протестовать – это нормально. Когда общество тебя чем-то не устраивает – это нормально. Представление об этом появилось в том числе благодаря песням Сиксто Родригеза.
Стивен Сегерман, владелец магазина аудиозаписей, рассказывает Mondoweiss: «Родригез был кем-то вроде иконы. Все, кого я знал, хранили дома его пластинки: и каждый пел песню I Wonder». По словам Сегермана, в те годы в доме каждого либерала было три пластинки – “Abbey Road” The Beatles, “Bridge over Troubled Water” Simon and Garfunkel и альбом Родригеза “Cold Fact”: «Cold Fact стал исключительно популярным и одним из самых известных у нас в Южной Африке, потому что он позволял думать иначе и освободить свое мышление. Основным посланием альбома было отрицание системы и истеблишмента. А квинтэссенцией протеста стал трек The Anti-Establishment Blues».
«Первая реальная оппозиция апартеиду пришла из сообщества африканеров. И если спросить у этой молодежи, кто или что на них повлияло, они укажут на Родригеза. Иконы африканерской музыкальной революции скажут: “Родригез был наш парень”»
Стивен Сегерман, владелец магазина звукозаписей
В таком же духе о Родригезе высказываются южноафриканские музыканты, например Уильям Моллер, член группы Band of Sky и участник Voerly – движения в сообществе африканеров, которое объединяло творческую молодежь, дал комментарий изданию Greenleft Weekly. «Эти песни стали саундтреком для наших жизней, – говорит Уильям. – Когда люди слушали Родригеза, его голос как будто говорил: “Парни, выход есть: вы можете писать музыку, развивать воображение, вы можете петь и выступать”». Кажется, что это не так уж и много, однако необходимо помнить, что своим творчеством люди заявляют о присутствии: им тоже есть место в общественном пространстве. Серьезное завоевание в условиях апартеида.
Нельзя сказать, что ЮАР была исключительно восприимчива к музыкальным тенденциям извне, но ничего не производила сама. Многие исполнители из этой страны – авторы платиновых альбомов с мировой известностью.
Например, Хью Масекела, один из богатейших музыкантов планеты, состояние которого оценивается в 275 млн долларов. Стихия артиста – это джаз: труба, вокал и композиторская деятельность. За свою игру он получил «Грэмми» в 1968 году; а после стал лауреатом еще десятка премий. В 2010-м президент Зума вручил ему высшую награду ЮАР орден Икхаманга. Сегодня он не только получает приглашения на ведущие фестивали и зарабатывает с продаж альбомов, но и владеет собственной студией звукозаписи в Ботсване. Издание People With Money подсчитало, что только за два месяца 2015 года – март и апрель – Масекела заработал 96 млн долларов.
Еще раньше популярность пришла к Мириам Макебе, более известной как Мама Африка. Она прославилась в 1959 году как вокалистка The Manhattan Brothers и в 1965 году получила «Грэмми». Однако на родине ее музыка была под запретом, а после того как певица выступила против апартеида, ее паспорт аннулировали. В итоге Мама Африка прожила около 30 лет в США и Гвинее и вернулась в ЮАР только в 1990-е годы.
Бренда Фасси – поп-певица, которую журнал Time назвал Черной Мадонной, заняла 17-е место в списке «100 великих жителей Южной Африки». Она стала широко известной благодаря великолепному голосу, своим частым визитам в трущобы Йоханнесбурга и песням о тяготах бедняков. Большинство ее альбомов – мультиплатиновые. Оборотной стороной успеха стало пристрастие к наркотикам. Бренда около 30 раз проходила курсы реабилитации – во время одного из них ее навещал в больнице сам Нельсон Мандела.
В жизни молодых культура и музыка играли огромную роль. «Белые солдаты срочной службы слушали в бараках Родригеза, а его песни укрепляли их ощущение, что все идет не так, – вспоминает Сегерман. – Музыканты слушали песни и думали: “Выход есть”. Это было топливо для восстания, ведь мы все понимали, что апартеид – ошибка. Но белый человек в ЮАР не мог ничего поделать: правительство принимало очень жесткие меры против инакомыслящих».
Человек, высказывающийся против государственной политики, мог получить три года тюрьмы. И большинство белого населения предпочитало наблюдать за ситуацией со стороны. «Среди нас находились шпионы, готовые донести обо всем, что идет не так. Было страшно, и мы боялись», – признается Сегерман.
Чтобы проникнуться культурой другого общества, нужно тренировать свое восприятие. Особенно если речь идет о музыке. Представление о том, что такое благозвучие, на Западе и Востоке чаще всего не совпадает.
Пример – разница в строении европейской музыки (классической и не только) и ближневосточной. В первом случае звукоряд делится на октавы, в которые входят 12 полутонов. Во втором используется не только полутон, но и четверть тона – звук, невозможный для воспроизведения на многих западных инструментах, например на фортепиано, где каждая клавиша соответствует полутону.
Кроме того, в европейской традиции широко используется аккорд: в типичной хоровой песне сопрано, тенор, альт и бас находятся на разных его ступенях. В средневосточной музыке аккордов нет вообще: если инструментов много, один исполняет основную мелодию, а остальные, как правило, развивают ее или меняют ритм.
Разумеется, это упрощенное объяснение, однако оно кажется разумным, когда встает вопрос, почему арабам в целом не очень нравится западная музыка и какие практические следствия вытекают из этого факта. В частности, американские военные в Ираке в ходе операции запугивали своих противников музыкой группы Metallica. «Это происходило перед допросами, чтобы люди входили в нужное для нас состояние страха и беспокойства», – цитирует слова «морского котика» из подразделения сил специальных операций ВМС США журнал Esquire. Некоторые люди в форме считали, что, выкрутив громкость на максимум, они продолжили дело Иисуса. В частности, Дэн Кьюэл, отставной полковник ВВС США, в беседе с St Petersburg Times ссылался на то, что армия Иисуса Навина использовала трубы, чтобы вселить страх в жителей Иерихона. Мнение Кьюэла заключается в том, что музыка разрушает психологические стены. И ему – в большей или меньшей степени – можно доверять: отставной полковник преподает предмет «Психологические операции» в Национальном оборонном университете в Форт-Макнейре.
Словом, в тюремных лагерях Ирака музыку слушали часто: в лагере на границе с Сирией практически без перерыва играла песня Metallica «Enter Sandman», а также треки AC/DC, Drowning Pool, Eminem. В тюрьме «Абу-Грейб» и вовсе заводили композицию «Babylon» британского барда Дэвида Грея. Однако первое место в этом списке «самых популярных» занял трек «F*ck Your God» от американской группы Deicide, играющей дет-металл.
Один из заключенных, Биньям Мухаммед, которого ЦРУ содержало и в Марокко, и в Гуантанамо, признает, что воздействие музыки было хуже физической боли. По его словам, терпеть телесные пытки можно, понимая, что рано или поздно они закончатся. Но громкая музыка – куда хуже, поскольку в состоянии лишить рассудка.
Хадж Али, содержавшийся в «Абу-Грейбе», сообщил The Guardian, что его раздели, надели на него наручники и заставили слушать песню «Babylon» Дэвида Грея. Громкость, по его словам, была такой, что он боялся, что голова взорвется.
Как к этому относятся сами артисты? Против использования музыки в таких целях высказываются немногие: например Дэвид Грей и Massive Attack. Ларс Ульрих, барабанщик Metallica, просил не использовать их музыку для насилия. А вот группа под названием Demon Hunter, узнав, что Metallica против пыток, сама связалась с американскими военными и отправила им «для работы» свои CD и нашивки. Барабанщик Deicide Стив Эшейм и вовсе считает иракцев подготовленными парнями, для которых громкая музыка – что-то несущественное: «Я не верю, что пытки нужны, но я также не верю, что громкая музыка – пытка». По его мнению, американские военные вряд ли обсуждают музыкальные композиции, а скорее всего, ставят то, что попадается под руку.
Разумеется, музыка Родригеза быстро попала под запрет, хотя в бантустанах (резервациях для черного населения) ее и не слушали: во-первых, не у всех его жителей было электричество, во-вторых, в силу европейской мелодики. Однако вкусы белых тоже следовало контролировать. По словам Илсе Арчмана, работника South African Broadcasting Corporation, виниловые пластинки специально царапали, чтобы их нельзя было воспроизвести в эфире, пишет Greenleft Weekly. Но это только содействовало культовому статусу песен Родригеза и разжигало к ним интерес. В массовом порядке штамповались бутлеги Cold Fact – так что сколько копий этого альбома разошлось по ЮАР, сказать невозможно. Разумеется, сам Сиксто с этих продаж не получил ни цента.
Но такие истории из жизни позже приводили Сикото в изумление: «Это было впечатляюще, – рассказывал он The Guardian. – Я не мог поверить, что в Южной Африке так ко мне относились. Один солдат сказал: “Мы любили твою музыку, мы воевали за твою музыку”. Другой сделал татуировку с обложкой альбома Cold Fact. Просто невероятно».
Пример артиста, который популярен в другой стране больше, чем у себя на родине, – Витас (настоящее имя – Виталий Грачев). Его первый альбом «Философия чуда» (2001 год) стал платиновым в Китае всего лишь за 10 дней. Фан-клуб певца в Поднебесной насчитывает более 1 млн поклонников, а в Шанхае Витасу и вовсе установили памятник. Самое интересное, что его популярность со временем не спадает: в 2015 году единственное телешоу с участием Витаса, приуроченное к туру по Китаю, посмотрели около 70 млн человек. Артист бывает с концертами в Поднебесной ежегодно: например, в прошлом году он проехал по Китаю с туром «15 лет с вами». Сайт Russian.people.com.cn сообщает, что ни один иностранный исполнитель не выступал в Поднебесной столько раз. Разумеется, у певца отношение к Китаю тоже особенное: например, в его репертуаре есть песня Made in China и композиция «Цинхай-Тибетское нагорье», переведенная на китайский. Витас открывал XXIV Олимпиаду в Харбине, снимался в кино «Мулан» (Мулан – имя героини, которая, переодевшись в мужскую одежду, отправилась на войну. – Прим. ред.) и регулярно жертвует деньги китайским районам, страдающим от природных катастроф. Причиной популярности Витаса считается необычный имидж и очень высокий голос, который китайцы находят подобным ультразвуку. Кроме того, многие полагают, что певец – «воплощение загадочной русской души», несмотря на то что он родился в латвийском городе Даугавпилс, а сегодня имеет украинское гражданство.
Сегодня кажется странным, что звукозаписывающие компании не пытались отыскать Родригеза. Но тогда этот вопрос мало кого волновал. «Нужно понимать, что то время было расцветом апартеида, – говорит Сегерман. – ЮАР находилась под санкциями. Мы оказались изолированы от всех. Музыканты не могли играть за рубежом, а группам из других стран не позволялось играть у нас. Весь мир писал об ужасе, который творило правительство апартеида, но мы не знали об этом, ведь оно контролировало медиа. Нам объявили культурный бойкот, спортивный бойкот, но если бы люди из СМИ писали об этом, их бы привлекли к уголовной ответственности».
Когда апартеиду пришел конец, один из альбомов Родригеза Coming from Reality был впервые издан на CD и сразу же стал золотым. Тем не менее американский музыкант не сразу узнал о том, насколько он знаменит и влиятелен. Правда открылась только в 1997 году, когда дочь Сиксто увидела сайт о Родригезе, созданный его поклонниками из ЮАР. Итогом стали сверхуспешные гастроли музыканта по югу Африки, а затем и по миру, и, разумеется, переиздания альбомов.
Прошло много лет, но музыкант, нечаянно
ставший влиятельным, не сворачивает свою концертную деятельность:
например, этим летом Родригез проехал с туром по Европе и Северной
Америке. Его, как и в конце 1990-х, узнают на улицах, а южноафриканские
поклонники остаются самыми преданными. «Мы были в Канаде, на CBC Radio,
когда одна женщина узнала его и начала плакать. Она упала на колени от
чувств, потому что не могла стоять: отец был музыкальной иконой для нее и
ее семьи, – говорит его дочь Реган в интервью журналу Uncut. – В глазах
женщины он был причастным к их борьбе за свободу, борьбе против
апартеида. Нам пришлось ее успокаивать. Это было что-то похожее на битломанию».