Остроумный. Быстрый. Цифровой

Среди всего многообразия трендов, определяющих развитие экономик и обществ в 2010-е годы, две тенденции выделяются своей универсальностью в мире: диджитализация (цифровизация) и урбанизация. От Найроби до Осло и от Портленда до Шанхая мы можем наблюдать не просто стремительное распространение цифровых устройств и информационных сетей, а создание принципиально новых бизнес-моделей, социальных систем, стратегий личного роста и жизненного успеха на основе цифровых технологий. Равным образом в мире происходит процесс не просто количественного роста городского населения, но превращения городов в самостоятельные экосистемы, объединяющие экономические, общественные и технологические аспекты жизни. Эти экосистемы все острее конкурируют между собой подобно греческим полисам, городам средневековой Ганзы или традиционным городам-государствам Западной Африки. Все чаще глобальные бизнес-решения принимаются в парадигме «Гуанчжоу или Сан-Паулу?» или «Санкт-Петербург или Дублин?» таким образом, что общестрановые факторы играют вторичную роль по отношению к качествам и возможностям специфической среды конкретных городов.

Концепция смарт-сити гораздо шире простого насыщения городов технологическими возможностями. «Умный город» – это не город, пронизанный датчиками и управляемый сверхкомпьютерами, хотя такие системы все более реальны и полезны в решении отдельных проблем в области транспорта или энергосбережения. Однако для реализации смарт-сити, как социально-психологического феномена, необходимы прежде всего желание и умение людей, обществ и организаций искать и развивать новые модели поведения, способы принятия решений и коммуникации

Возможна ли какая-то связь между феноменами взрывного роста цифровых технологий и подъема могущества городов в современном мире? С одной стороны, цифровая среда, основанная на всепроникающем интернете, безусловно, глобальна по своей природе. С другой стороны, при детальном анализе оказывается, что поразительно важную роль в ней играют микро­системы, возможности каждого конкретного человека в его непосредственном окружении. В Facebook можно найти себе знакомого из любой точки планеты, однако подавляющее большинство поддерживают дружбу с людьми из своего города, более того – часто из своего дома и своего подъезда. На этот счет нет четкой статистики, но несложно видеть, какую роль играют в социальных сетях локальные сообщества: жители такого-то микрорайона, родители учеников такой-то школы, участники такой-то спортивной секции. В развитии электронной коммерции качество доставки пиццы из районных ресторанов в итоге оказывается гораздо более значимым фактором, чем опыт покупки у мировых гигантов вроде Amazon.com. В области транспорта человек ищет не только возможности забронировать билет в экзотическую страну, но и уточнить маршруты и расписания автобусов в родном городе.

Глобальная конкуренция городов

Города – современные полисы – приобретают в виртуальном мировом пространстве столь же важный вес, что и в реальном, они также оказываются ключевыми единицами пространства, притягивающими (или отталкиваю­щими) все типы ресурсов и создающими на их основе уникальные экосистемы. Возникает концепция smart city, к сожалению, прямой перевод – «умный город» – не передает всей полноты идеи, в оригинале означающей совмещение определенного типа ума (в духе «находчивый», «остроумный») с внешней привлекательностью (как в стиле одежды smart casual) и стилем реакции («быстрый»).

Это комплексное понимание концепции smart отражается, например, в названии индекса, разработанного бизнес-школой IESE, «Города в движении» (Cities in Motion), сравнивающего 135 городов по таким параметрам, как городское планирование, управление, технологии, человеческий капитал, экология, транспорт, социальное единство и т.д. Города стран БРИКС (к сожалению, города Индии не вошли в выборку) широко представлены в индексе, однако почти все они сконцентрированы во второй половине списка. Лишь Пекин находится на 62-м месте, то есть занимает позицию выше средней, в то время как Шанхай (второй из стран БРИКС) уже оказывается 77-м, впрочем, это выше, чем у многих городов Старого Света вроде Турина, Валенсии или Лиссабона. Сильными сторонами китайских городов в целом являются управление, человеческий капитал и включенность в международные обмены (international projection). Последний параметр довольно высок и для полисов Бразилии и Южной Африки, но у этих двух стран есть общая слабость – то, что авторы рейтинга называют социальным единством (social cohesion): сильное имущественное и социальное неравенство, нерешенность расовых проблем, высокая преступность. Южноафриканские города также показывают слабые результаты в области технологий, позиции бразильских мегаполисов вроде Сан-Паулу или Рио-де-Жанейро в этой области сильнее.

Из российских городов в индекс вошли Москва и Санкт-Петербург, на 84-м и 111-м месте соответственно. При достаточно высоких оценках в области человеческого капитала (в целом характерных для позиции России в международных рейтингах) и регионального управления слабыми сторонами обоих мегаполисов оказались мобильность и транспорт, социальное единство, технологии и международные обмены. Однако позиции российских столиц относительно многих знаменитых мировых городов, особенно из быстроразвивающихся стран, совсем не низки. Москва заметно опережает такие новые центры глобализации, громко звучащие в международных медиа, как Сан-Паулу, Буэнос-Айрес или Гуанчжоу, а Петербург стоит выше Рио-де-Жанейро, Йоханнесбурга или Харбина.

Среди всего многообразия трендов, определяющих развитие экономик и обществ в 2010-е годы, две тенденции выделяются своей универсальностью в мире: диджитализация и урбанизация. От Найроби до Осло и от Портленда до Шанхая мы можем наблюдать не просто стремительное распространение цифровых устройств и информационных сетей, а создание принципиально новых бизнес-моделей, социальных систем, стратегий личного роста и жизненного успеха на основе цифровых технологий. Равным образом в мире происходит процесс не просто количественного роста городского населения, но превращения городов в самостоятельные экосистемы, объединяющие экономические, общественные и технологические аспекты жизни. Они все острее конкурируют между собой подобно греческим полисам или городам средневековой Ганзы

Любопытно, что городу совершенно не обязательно быть национальной столицей – или даже национальным экономическим центром, – чтобы развивать в себе смарт-среду. Высокая суммарная позиция многих стран определяется результатами в рейтинге сразу большого количества городов. Так, все три ведущих города Швейцарии (Цюрих, Базель и Женева) входят в мировой топ-10, а среди американских городов в топ-30 попадают не только ожидаемые Нью-Йорк, Чикаго, Лос-Анджелес, но и Балтимор, Даллас, Филадельфия, Сент-Пол-Миннеаполис. Более того, порой относительно небольшие города оказываются выше в рейтинге, чем их соседи-мегаполисы или даже столицы соответствующих стран. Так, в Великобритании Ноттингем опережает Ливерпуль, Манчестер или Глазго, турецкая Бурса стоит на семь позиций выше Анкары, а мексиканский Монтеррей существенно выигрывает у Мехико.

Собственно, в этом и состоит суть новой глобальной конкуренции городов: на пространстве каждой страны могут возникнуть сильные мировые игроки не только в нише столиц (раньше соперничавших между собой), но и в нишах средних и даже малых городов, которые оказываются все более востребованы для мировых экономических процессов. Центры инженерной разработки, кластеры обработки данных, даже корпоративные штаб-квартиры гораздо лучше работают на почве небольших городов, позволяющих привлекать сотрудников не просто зарплатами, а интегрированным качеством жизни. Оно включает в себя доступность жилья, минимизацию транспортных проблем, широкие возможности общения вне рабочего пространства, совместное участие в жизни комьюнити – от работы в родительском совете школы до игры в городском оркестре или футбольной команде, причем эти возможности все чаще объединяются в рамках единого ощущения смарт-среды. С точки зрения психологии комфорт во внерабочем пространстве принципиально необходим для эффективности сотрудников в рамках нового поколения рабочих процессов, связанных с постоянным самостоятельным принятием решений, работой с неопределенностью и исключениями, гибкими личными коммуникациями. Рабочие задачи такого типа требовательны к психологическим ресурсам человека, его эмоциональному состоянию, соответственно, обеспечение общего психологического комфорта сотрудников оказывается весьма прагматичным бизнес-действием.

Субъективные факторы

Концепция смарт-сити гораздо шире простого насыщения городов технологическими возможностями. «Умный город» – это не город, пронизанный датчиками и управляемый сверхкомпьютерами, хотя такие системы все более реальны и полезны в решении отдельных проблем в области транспорта или энергосбережения (так называемая «умная» силовая сеть, smart grid). Однако для реализации «умного города» как социально-психологического феномена необходимы прежде всего желание и умение людей, обществ и организаций искать и развивать новые модели поведения, способы принятия решений и коммуникации.

Этот тезис подтверждается исследованием Школы управления СКОЛКОВО «Индекс ди­джитализации российских городов», анализирующим проникновение цифровых технологий по ключевым измерениям жизни в современном городе. Главный вывод исследования: для того чтобы передовые цифровые технологии смогли плотно вплестись в ткань городской жизни, необходимо выполнение двух условий: развитие цифрового спроса наряду с предложением и максимально равномерное распространение спроса и предложения по различным сферам жизни. Выполнение этих условий запускает то, что в исследовательской литературе описывается как «положительный сетевой эффект» – нарастание относительной полезности инноваций по мере их распространения. При этом исследование СКОЛКОВО демонстрирует значимое соответствие между степенью цифровизации региона и показателями его экономического развития (вроде ВРП на душу населения) и – что важнее в контексте нашего анализа – удовлетворенностью горожан качеством их жизни.

В чем синергия процессов диджитализации и урбанизации, особенно для городов быстрорастущих рынков? В эру глобальной конкуренции городских экосистем областями наиболее острого соперничества станут человеческий капитал и инвестиционные ресурсы, причем возможности привлекать первое и второе в значительной степени взаимоувязаны. На первый план выходят факторы, которые ранее было принято относить к субъективным (с оттенком второстепенности): удовлетворенность жителей, целостность социальной среды, возможности творчества и развития, общий уровень экзистенциального комфорта. Города БРИКС, часто переживающие периоды стремительного количественного роста, во многом находятся в начале процесса создания среды, ориентированной на качество жизни, хотя некоторые из них – прежде всего в Китае – умело совмещают оба типа задач. В других странах – вроде Бразилии или ЮАР – традиционная рыночная ориентация городского планирования позволяет создавать отдельные зоны смарт-среды с высоким уровнем комфорта, однако нерешенность общих проблем окружающего мегаполиса существенно ограничивает возможности такого развития. Увы, Йоханнесбург или Рио известны не только своими возможностями для бизнеса и жизни, но и уровнем преступности и бытового дискомфорта, определенного отсутствием социального единства.

Выравнивание качества развития по всей территории полиса является ключевым вызовом для городов стран БРИКС – в том числе в России – на пути к глобальному лидерству. Цифровые технологии с их способностью создавать бесчисленное количество микросообществ, наделять их участников новыми личными, социальными и экономическими возможностями и постепенно объединять сообщества в системы, построенные на идеологии взаимного вы­игрыша (win-win), могут быть одним из ключевых инструментов в этом процессе.

Владимир Коровкин – руководитель направления «Цифровые технологии» Института исследований развивающихся рынков Сколково.