Старые правила новой игры
Объединение пяти мало похожих развивающихся стран заставляет отвечать на трудные вопросы, но открывает большие возможности. Если лидеры смогут преодолеть заложенные в системе противоречия, то у БРИКС появится шанс трансформироваться из клуба единомышленников в игрока, определяющего мировую повестку дня.
Автор акронима БРИК Джим О’Нил, на тот момент главный экономист банка Goldman Sachs, вовсе не задумывал его как политическое объединение, он всего лишь обозначил четыре страны с самым большим потенциалом экономического роста. Со временем у БРИК появилась идеологическая нагрузка, а с ней прибавилась и Южная Африка, но сами страны-участницы приобретали все больше различий. Ситуация усугублялась тем, что ни одно из пяти государств не обладает открытой экономикой, а это очень важно, когда речь идет о каких-либо объединениях.
С другой стороны, если БРИКС продолжает существовать уже 12 лет, значит в целом идея пришлась по душе инвестиционному сообществу. Сегодня эта группа развивается не как полноценное объединение, а скорее как клуб единомышленников с четкой миссией: создать противовес развитым странам, чтобы объединенный голос emerging markets могли услышать доминирующие державы, в первую очередь США и Европа. И БРИКС успешно справляется с этой задачей. Иной, более сложный вопрос: должен такой клуб оставаться закрытым, или пришло время принять новых членов? Часто приходится слышать, что неплохо бы пригласить Индонезию, чуть реже предлагают Турцию и Мексику. Но, честно говоря, умножение внутренних противоречий затруднит, а не облегчит работу. Ведь речь идет о структурно очень разных экономиках, страновых историях и региональных перспективах.
Мне с самого начала импонировала идея БРИК. Новый вариант – БРИКС – тоже представлялся весьма многообещающим проектом. Прежде чем расширять свои границы, эта «пятерка» должна выработать общую платформу, научиться взаимодействию и стать экономически ближе друг к другу.
Рыночное значение, как всегда, имеют лишь успехи и неудачи внутренних экономик. Да, мобильность финансов возросла на много порядков, их движение ускоряет развитие технологий, но никакие страновые клубы не имеют к этому отношения, свою роль тут играют объективные законы рынка. Главным получателем этих потоков был и остается финансовый рынок США, индекс Dow Jones тому лишнее подтверждение. Другое важное направление – это инструменты с фиксированной доходностью из развивающихся стран. Этот бум может привести к образованию нового пузыря. Географически же центром притяжения становится Юго-Восточная Азия, особенно Гонконг и Сингапур.
Все-таки мы по-прежнему живем по правилам, которые установили сильные мира сего много лет назад. БРИКС отчасти направлен на то, чтобы изменить эти правила, помочь быть услышанными тем, кого слышать не хотят. Но говорить об этом стоит лишь как о потенциале. Можно вспомнить совсем недавнее прошлое, когда западные компании переносили свои производства в Юго-Восточную Азию. Тогда казалось, что регион становится все сильнее и сильнее и наступает какая-то новая эра. Но мозговые центры корпораций, штаб-квартиры оставались на прежнем месте. Сейчас мы видим обратный процесс и новую индустриализацию США и некоторых других стран. К тому же если нам не нравятся старые правила игры, это вовсе не значит, что они вот-вот изменятся. Для изменений объем накопившихся противоречий должен стать критическим.
Приведу простой пример. Чтобы изменить пропорции стран в Международном валютном фонде, нужно пройти через голосование. Как известно, финансовые ресурсы МВФ формируются главным образом за счет подписки (квот) его государств-членов, которые, в свою очередь, определяются по формуле исходя из относительных размеров экономики этих государств. Для корректировки объема необходимо, чтобы «за» высказались не меньше 85% стран-членов. При этом 16,75% голосов принадлежат США. Это отлично показывает, где принимаются действительно ключевые решения. Поэтому одного ощущения или даже констатации факта, что миропорядок меняется, недостаточно. БРИКС пока не является единым кулаком, который мог бы разбить стену несправедливости. Полезно вспомнить имевшую в Советском Союзе хождение идею об объединении с Китаем. Такое суперобразование, по мысли его сторонников, могло бы добиться всемирного торжества социализма. Так бы оно, наверное, и случилось, но объективные различия двух стран перевесили все остальное. А ведь у СССР и КНР было куда больше общего, чем у сегодняшних членов БРИКС.
Сегодня объединению явно не хватает собственных глобальных институтов. Банк развития БРИКС мог бы сослужить ему хорошую службу, не перехватывая мандат у институтов локальных. Его можно сделать достаточно мощным – бюджеты стран-доноров это позволяют – и поручить ему интеграционные проекты, поддержку взаимной торговли и инвестиций, независимую аналитику и консалтинг. Такой банк должен оказаться более самостоятельным, чем большие международные организации с доминированием стран Запада.
Обычно банки развития создают пропорционально размерам экономик или валютным резервам. Если руководствоваться этими критериями, то возникнет финансовый институт с объективным доминированием Китая – что с этим делать, пока непонятно. Можно искать какие-то другие паритетные основания, но это потребует переговоров и компромиссов, то есть еще раз покажет противоречие, заложенное в системе БРИКС. И все-таки через это надо пройти.
Сейчас популярен вопрос о том, где правильнее всего расположить штаб-квартиру банка. Объективно для этого подходит Гонконг, единственный мировой финансовый центр в странах БРИКС. Но решение, вероятно, будет политическим. Поэтому шансы есть и у Москвы, которой это было бы полезно для развития идеи МФЦ, и у Санкт-Петербурга, исторически служившего мостом между Западом и Востоком.