Красота, которая не спасает
Оскар Нимейер – знаменитый бразильский архитектор, один из создателей национальной архитектурной школы и новой столицы страны – Бразилиа. Этот город, построенный на пустынном плато, стал идеальным примером реализованной модернистской утопии, величайшим триумфом архитектуры и вместе с тем грандиозным урбанистическим провалом XX века.
Александр Алексеев
XX век стал эпохой реализации архитектурных утопий. Архитекторы всегда имели определенную амбицию не просто обустраивать пространство, но создавать социальный порядок. Благодаря их таланту и знаниям получали свое зримое, ежедневно воспринимаемое выражение власть монарха, богатство купца или величие божества. Однако в прошлом столетии, на фоне крупномасштабных экспериментов по общественному переустройству, архитекторы вдруг осознали, что пришла их пора осчастливить все человечество. Так возник модернизм.
Начать с нуля
Идея построить новую столицу Бразилии ближе к центру страны возникла еще в 1820-х годах, однако реализовать ее решился лишь Жуселину Кубичек, занимавший пост президента Бразилии с 1956 по 1961 год. Во время предвыборной кампании он пообещал, что город будет построен еще до окончания его президентского срока, и, победив на выборах, немедленно приступил к реализации программы. Согласно его замыслу, Бразилиа должна была стать символом модернизации страны, дать импульс развитию центральных регионов и показать пример нового гуманистического города, свободного от несправедливости, нищеты и трущоб – печально знаменитых бразильских фавел. Одним словом, полная противоположность старому Рио, формировавшемуся в колониальную эпоху.
Оскар Нимейер познакомился с Кубичеком задолго до работы над новой столицей – еще в начале 1940-х годов. Будущий президент был в то время префектом в Белу-Оризонти и привлек архитектора для строительства развлекательного комплекса: в фешенебельном пригороде были построены казино, танцевальный зал и яхт-клуб. Этот крупный проект стал поворотным в карьере Нимейера.
В 1956 году Кубичек обратился к нему вновь и предложил разработать генеральный план новой столицы, однако Нимейер от предложения отказался, настаивая на проведении конкурса. Из 28 представленных проектов в итоге был выбран генплан его друга и учителя Лусиу Косты. Что же касается самого Нимейера, то он занялся проектированием правительственных и общественных зданий.
От плана к реальности
При взгляде сверху Бразилиа напоминает самолет или птицу, хотя Коста утверждал, что имел в виду гигантскую бабочку. Ее «голова» – огромный треугольник – площадь Трех властей. Вдоль «туловища» выстроились основные правительственные здания, министерства, кафедральный собор, стадион, деловая и торгово-развлекательная зоны. Распростертые «крылья» испещрила сеть одинаковых жилых кварталов квадратной формы.
Кубичек оказался деятельным президентом и, как это ни удивительно, обещание сдержал: Бразилиа была возведена за 3 года усилиями 60 тыс. строителей. На это ушло 100 тыс. тонн железа, 1 млн кубометров бетона. Стройматериалы подвозили на самолетах, так как дороги еще только прокладывались.
Летом 1958 года группа архитекторов переезжает в строящуюся новую столицу. «Нельзя сказать, чтобы условия, в которых мы оказались, были удовлетворительными, – писал впоследствии Нимейер. – У нас не было ни света, ни горячей воды, да и питание в период строительства оставляло желать много лучшего. Проливные дожди покрывали дороги грязью, что для нас, привыкших к асфальту, было большим неудобством. И все же, как это ни удивительно, преобладали энтузиазм, решимость и спортивный дух».
Кубичек не жалел денег на строительство и полностью доверял мнению архитекторов, поэтому серьезных проблем с реализацией первоначального замысла удалось избежать. Конечно, не все шло гладко, но главной причиной был тот бешеный темп, в котором велись работы. Наконец 21 апреля 1960 года столица была официально перенесена в Бразилиа.
Спроектированные Нимейером монументальные здания выстроились вдоль широкой как поле эспланады. Не здания – дворцы. Именно так их назвали: дворец Рассвета, дворец Плоскогорья, дворец Развития и т.д. Пожалуй, самый известный образ города – дворец Национального конгресса на площади Трех властей. Две прямоугольные башни, нарочито приближенные друг к другу на фоне окружающей пустоты, титаническая горизонталь террасы над малоэтажным корпусом и два прижатых к ней сверху параболических объема – купол и чаша, – уравновешивающие композицию. Простые, лаконичные формы, идеальные пропорции, ослепительная белизна освещенных солнцем поверхностей на фоне голубого неба и красноватой почвы – во всем этом было нечто нереальное, сюрреалистическое.
Жилье в городе при этом строилось преимущественно типовое: многоквартирные дома, собранные из элементов заводского изготовления – жилых ячеек, были единственно возможным решением, учитывая жесткие сроки строительства. Кроме того, они в полной мере соответствовали заветам Ле Корбюзье, описавшего современный дом как «машину для жилья». Впрочем, на берегу искусственного озера Параноа нашлось место и зоне отдельных вилл.
Коста и Нимейер еще несколько лет продолжали заниматься развитием Бразилиа, однако со сменой власти энтузиазм пошел на спад. От многих первоначальных замыслов пришлось отказаться, а работа превратилась в череду конфликтов с отдельными чиновниками и целыми ведомствами.
Когда в середине 1960-х годов в Бразилии установилась военная диктатура, в карьере Нимейера на родине наметился кризис. В США работать также не получалось: в разгар холодной войны архитектору-коммунисту отказали в визе. Он переехал в Европу, строил во Франции, в Алжире, периодически возвращаясь, чтобы реализовать тот или иной проект в Бразилии, однако найти взаимопонимания с новой администрацией не мог. Полноценное возвращение случилось лишь в 1980-х – с приходом к власти демократических сил.
Победа или поражение?
«Главная задача архитектора – мечтать», – писал Оскар Нимейер. Почему же его собственная мечта так и не осуществилась, этот лучезарный город, вдохновленный гуманистическими идеалами, не стал местом, комфортным для жизни, красивая утопия не воплотилась в реальность?
Урбанист Ян Гейл даже придумал специальный термин «синдром Бразилиа» и еще один – «вертолетный урбанизм». Все это о городах, построенных по плану, которые хорошо смотрятся с высоты птичьего полета, но плохо работают на уровне земли. Для архитекторов, исповедующих такой подход в проектировании, у Гейла есть довольно крепкая характеристика – birdshit architects. Идея в том, что они рисуют свои планы, глядя с большой высоты, и, подобно птицам, сбрасывают вниз на головы граждан результаты своей деятельности
Столица, построенная в пустыне с нуля, уже сама по себе прекрасная метафора переустройства общества. С понедельника начинаем новую жизнь! Правда, как правило, эта новая жизнь продолжается не далее вечера среды, максимум пятницы. Так и с городами. Гладко оказывается лишь на бумаге...
Популярный ныне урбанист Ян Гейл даже придумал специальный термин «синдром Бразилиа» и еще один – «вертолетный урбанизм». Все это о городах, построенных по плану, которые хорошо смотрятся с высоты птичьего полета, но плохо работают на уровне земли. Для архитекторов, исповедующих такой подход в проектировании, у Гейла есть довольно крепкая характеристика – birdshit architects. Идея в том, что они рисуют свои планы, глядя с большой высоты, и, подобно птицам, сбрасывают вниз на головы граждан результаты своей деятельности.
Правда состоит в том, что города, построенные модернистами, действительно лучше разглядывать на расстоянии. Большие объемы, отделенные друг от друга открытыми пространствами, смотрятся особенно эффектно из автомобиля, мчащегося по автостраде.
Бразилиа так и не стала городом в подлинном смысле этого слова. Ей не хватает сложности, считает британский урбанист Рики Бердетт. Здесь нет характерного для настоящих городов смешения функций: жилой, торговой, деловой и т.д. Город очень четко зонирован, уличная жизнь не развита.
Несмотря на все усилия архитекторов сделать проект гуманистическим и соразмерным человеку, Бразилиа не слишком дружелюбна к пешеходам. Как это ни парадоксально, коммунистически ориентированные архитекторы и урбанисты, как и их капиталистические коллеги, делали акцент на перемещении на автомобиле.
Конечно, в Бразилиа не было фавел, однако вскоре рядом возник трущобный город-спутник Тигуантинга. Мечте Нимейера и Косты, что рабочие и простые строители столицы будут жить в тех же домах, которые они возводили, не суждено было осуществиться. Цены на недвижимость в столице оказались слишком высоки, и она превратилась в город для богатых.
Искоренить несправедливость и нищету одной лишь яркой архитектурной идеей оказалось невозможно. Утопические градостроительные проекты модернистов провалились, поскольку они не учитывали всей сложности жизни. К счастью, таланты этих архитекторов не сводились к проектированию «светлого будущего»: они построили уникальные по своей выразительности и пластике сооружения.
«Для меня красота всегда стоит на первом месте», – говорил Оскар Нимейер. И что ему, без сомнения, удалось, так это создать уникальный образ Бразилиа. Ее архитектурой восхищались многие. Британский архитектор Норман Фостер назвал ее «захватывающе прекрасной» и «совершенно магической», исполненной света и оптимизма. В 1987 году город был включен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.