Ценности. Сегодня и завтра

Что такое ценности и почему они влияют на нашу жизнь?

Ценности – это глубинные воззрения, отражающие то, чего вы хотите от жизни. Поскольку люди – существа целеустремленные, ценности оказывают значительное влияние на их жизнь: они хороший показатель того, что люди сделают и чего они действительно хотят. В ходе нашей работы мы обнаружили огромную, просто невероятную вариативность ценностей по всему миру и выяснили, что если изучить систему ценностей одной конкретной страны, то можно предугадать очень многое в ее развитии. Например, это знание может помочь понять, насколько государство желает быть демократичным или возможно ли здесь избрание женщин в парламент.

Какие типы ценностей существуют в сегодняшнем мире?

Наше исследование открыло сотни специфических ценностей, но когда мы анализировали данные, выяснилось, что основные в большинстве своем тесно взаимосвязаны и сводятся к двум крупным измерениям. Первое охватывает спектр от традиционных до светско-рацио­нальных ценностей. Оно отражает различия между обществом, в котором религия играет очень важную роль, и тем, в котором этого нет. Общества, тяготеющие к традиционным ценностям, подчеркивают важность родственных связей, почтительно относятся к власти и чтят традиционные семейные устои, отвергая развод, аборт, эвтаназию и самоубийство. Такому обществу свойственен высокий уровень национальной гордости и даже националистическое мировоззрение.

В обществах со светско-рациональными ценностями царят противоположные предпочтения. Практически во всех индустриальных обществах мировоззрения сместились от традиционных к светско-рациональным.

Мы наблюдаем длинный путь стран к демократии. В начале ХХ века назвать демократическими можно было Великобританию, США, Канаду и Францию. И даже там женщины не были допущены к работе и в большинстве случаев не имели высшего образования, кроме того, социально-классовая дискриминация была явлением распространенным. Сегодня, в зависимости от метода подсчета, существуют около 60 стран, причисляемых к демократиям

Второе большое измерение охватывает переход от ценностей выживания к ценностям самовыражения. Пока безопасность жизни под угрозой, ее защита становится определяющим фактором в жизненной стратегии общества. Когда защита не гарантирована, люди могут пойти на все, чтобы остаться в живых: биться насмерть, убивать друг друга ради еды и так далее. Когда же безопасность и защищенность воспринимаются как должное, люди становятся гораздо более мирными. Их акценты смещаются: на первый план выходят не вопросы экономической и физической безопасности, а субъективное благополучие, самовыражение и качество жизни. Общество с ценностями самовыражения уделяет много внимания охране окружающей среды, толерантно к иностранцам, геям, лесбиянкам и гендерному равенству. Сдвиг от ценностей выживания к ценностям самовыражения также включает в себя и сдвиг в воспитании детей в сторону большей толерантности и креативности, чтобы с детства привить ребенку эти ценности. Поэтому возникает атмосфера понимания, доверия и политической умеренности, в связи с чем растет чувство субъективного благополучия. Такая атмосфера, в свою очередь, порождает культуру, в которой люди придают большое значение свободе личности и самовыражения, а также активной политической позиции.

Однажды вы сказали, что развитая экономика страны успокаивает ее граждан и улучшает их здоровье. Как это получается?

Возьмем весьма показательный пример: голод – явление, которое в сегодняшнем мире встречается довольно редко. Разумеется, есть отдельные места, где эта проблема все еще актуальна, но в таких странах, как Россия, Швеция, Германия, Япония, США, вряд ли кто-нибудь умирает от голода. Причем ранее голод был очень широко распространен – любой неурожай мог стать угрозой для выживания. Сегодня в развитых странах такая ситуация мало­вероятна.

Да, я упоминал, что люди становятся физически более здоровыми и гораздо более миролюбивыми, менее запуганными. В достаточно развитом мире уровень жестокости сегодня заметно снизился. Это может звучать удивительно, потому что современные СМИ стараются не пропускать ни одного убийства и акцентируют внимание на каждом акте насилия, поэтому люди очень хорошо информированы о таких инцидентах. Но если посмотреть на вопрос в долгосрочной перспективе, то становится очевидно, что массовое сокращение уровня жестокости за последние годы наблюдается во всех странах. На самом деле, любые формы насилия, в том числе и война, стали довольно непривычными. Развитые страны редко сражаются друг с другом, с окончания Второй мировой войны не было такого, чтобы две крупные державы оказались вовлеченными в вооруженный конфликт. Разумеется, за это время происходило много войн, но они были локальными и происходили в гораздо менее развитых странах, в которых все еще актуальны идеи смерти за свою страну, а уровень насилия достаточно высок. Развитый мир уже отвык от этого.

Как насчет текущего момента: меняется ли ситуация?

Сегодняшний период очень тревожен, поскольку напряженность между Россией и Западом растет. Лично я считаю это не нормальным, а по-настоящему опасным, впрочем, никакие существующие тенденции не ведут нас к настоящей войне. Люди выросли в достаточно безопасных условиях, которые распространялись от Европы и США до многих стран, в том числе Индии и Китая, в быстром темпе ушедших от отчаянной бедности и ставших конкурентоспособными. В долгосрочной перспективе безопасность меняет характер людей, выживание они принимают как должное и становятся более мирными, а значит, и вероятность войны гораздо ниже.

Но времена действительно не самые простые. Всего четыре года назад я приезжал в Россию, и мне очень понравились и страна, и люди, которые были гораздо более дружелюбны, чем сейчас. Сегодня я вижу намного более напряженное отношение к Западу. И я очень сожалею об этом.

Изменились ли ценности русских с момента вашего последнего визита?

Ценности трансформируются очень медленно, это не происходит в одночасье. Я не думаю, что ценности россиян сильно поменялись за последние несколько лет. Люди растут в определенном мире, к моменту их зрелости ценности уже сформированы и редко модифицируются. Но если напряжение между Россией и Западом будет продолжаться пару десятилетий, то тогда ценности действительно станут другими, и в долгосрочной перспективе может возникнуть новое поколение со своими представлениями о мире.

Но я не думаю, что это произойдет, это нелогично. Напряженные отношения Востока и Запада плохо сказываются на обоих и вредны для экономик этих регионов. Кроме того, это безумно опасно – мы живем в эпоху, когда войны в Европе не было вот уже 70 лет, и это монументальное достижение служит своеобразным напоминанием того, что когда Россия и Запад находятся на одной стороне, события позитивно развиваются для обоих.

После дня Великой Победы, ознаменовавшей совместную борьбу западных и восточных стран против фашизма, мы пережили эпоху холодной войны, которая была крайне опасна. Она могла перерасти в настоящий конфликт и стать просто катастрофой. Вообще за эти 70 лет человечество могло пройти еще через тысячу войн, мы были способны взорвать нашу планету, но нам удалось этого избежать. Поэтому сегодня, как мне кажется, мы далеки от войны и далеки даже от тех «опасных стадий», которые случались раньше, тем не менее ситуация совсем небезобидная. Возрождение холодной войны сегодня нежелательно ни для кого, это в любом случае противоречит интересам всех стран.

Ваше исследование – основная научная работа, на которую полагаются большинство социологов уже более 30 лет. Какие основные сдвиги происходили в мировых ценностях с того времени?

Мы начали работу над проектом в 1981 году, потому что уже тогда было очевидно, что основные ценности меняются. Например, в западных странах люди становились менее религиозными, доходило до того, что церкви закрывались и становились отелями. Уже тогда мы обнаружили два больших измерения, о которых я говорил ранее.

Тогда же, в момент работы над нашим первым исследованием, мы выявили колоссальные различия между ценностями молодых и пожилых людей в развитых странах (во всех высокоиндустриальных городах – от Сиэтла до Владивостока), но не нашли их в неразвитых. Ценности молодежи в большинстве таких стран совпадают с ценностями старшего поколения, а иногда оказываются и более традиционными. Так вот, различия ценностей молодых и пожилых дали нам возможность предвидеть изменения в развитии этих стран, и мы даже сделали несколько прогнозов. Например, мы ожидали снижения классового конфликта и повышения интереса к таким неэкономическим вопросам, как охрана окружающей среды и прочее.

В 1950–1960-х годах ценности людей были намного более традиционны, чем сейчас: женщины занимались домом, мужчина является единственным работником в семье, и так далее. Все изменилось. Женщины теперь получают высшее образование, делают карьеру. В большинстве стран женщин с высшим образованием гораздо больше, чем мужчин, хотя даже когда я был студентом и изучал политологию, у меня на курсе не было ни одной женщины; иметь высшее образование для них не являлось столь же желанным, как для мужчин. Это лишний раз доказывает, что различия между ценностями разных поколений дают возможность предсказать, по какому пути станут двигаться страна и общество.

Мы разработали свою теорию – своего рода комбинацию взглядов Карла Маркса и Макса Вебера. Маркс ошибался в большинстве вопросов, но в одном он был прав: социально-экономическое развитие оказывает мощное воздействие на стремления и поступки людей. Но не менее справедлив был и Макс Вебер, считавший, что жизнь общества и его убеждения – отражение не только экономического развития страны, но и ее культурного наследия – истории, религии, культуры и прочего. Все эти факторы меняются, но сами изменения сформированы исходным пунктом. Так что если вы родились и выросли в католической стране, то это найдет отражение в вашей системе ценностей.

Вы также упоминали, что религия – традиционная ценность, останавливающая экономическое развитие страны и заставляющая ее граждан двигаться не в сторону самовыражения, а к ценностям выживания. В России, например, религиозность сегодня растет. Озна­чает ли это, что страна откатывается назад?

На самом деле, Россия сегодня движется обратно к традиционным ценностям. До этого страна в течение долгого времени шла в светско-рациональном направлении, а теперь сменила курс. Думаю, что повышение религиозности означает лишь то, что людям нужна система убеждений. В каждом обществе есть система, наполняющая жизнь смыслом, дающая основание для принятия существующего социального п­орядка, помогающая отличать добро от зла. На Западе, например, многие верят в человеческие права и свободы, гендерное равенство и защиту окружающей среды.

В России мы видим возрождение православного христианства и, как показали наши исследования в Татарстане, ислама. Это и понятно: крах коммунистической идеологии создал духовный вакуум, который должен был быть заполнен, поэтому религия и возвращается. Это было довольно предсказуемо. В то же время, если сравнивать, например, с Саудовской Аравией, Россия, безусловно, светско-рациональная страна.

Хорошо, допустим, у России такая история. Но если говорить о других странах, где религия играет важную роль? Например, Бразилия: ее граждане весьма религиозны. А ранее вы говорили, что даже США, переживающие сегодня экономический рост, более религиозная страна, чем Россия. Как же религия влияет на развитие страны?

Мы создали культурную карту мира, которая показывает, на каких именно стадиях находятся десятки обществ: перемещение с Юга на Север отражает переход от традиционных к светско-рациональным ценностям, с Востока на Запад – от ценностей выживания к самовыражению. Бразилия и все страны Латинской Америки находятся выше среднего на пути к ценностям самовыражения. А вот Швеция, например, пришла и к самовыражению, и к светско-рациональным ценностям. США сегодня расположились на вершине в ценностях самовыражения, но страна действительно довольно религиозна.

Бразилия богатеет и, как и любое другое государство, с увеличением богатства начинает двигаться в сторону светско-рациональных ценностей и самовыражения. Это займет десятилетия, но, как и большинство сегодняшних стран, Бразилия в итоге придет к самовыражению, которое тесно связано с демократией. В долгосрочной перспективе каждая страна будет идти к демократии, потому что демократия дает людям больше самостоятельности, чем любой другой режим. Она дает им выбор. Я думаю, люди из всех стран выбрали бы демократию, если бы у них был шанс. Конечно, если они голодали, они могли бы выступать за жесткого лидера, чтобы он обеспечивал их едой, или мощного правителя, который гарантировал бы им безопасность, но как только они получают эту самую безопасность, они, как правило, начинают требовать больше свободы. Потому что нет ничего более естественного, чем человеческое желание свободы.

Мы наблюдаем длинный путь стран к демократии. В начале ХХ века назвать демократическими можно было лишь несколько из них – Великобританию, США, Канаду и Францию. И даже там женщины не были допущены к работе и в большинстве случаев не имели высшего образования, кроме того, социально-классовая дискриминация была явлением распространенным. Сегодня, в зависимости от метода подсчета, существуют около 60 стран, которые могут считаться демократическими. Но нельзя сказать, что это происходит по принципу «каждый год у нас появляется еще одна демократическая страна», – тут речь идет о движении волнами.

Последняя большая волна прошла в 1990-х вместе с катаклизмом, заставившим некоторые страны поменять авторитарные системы на демократические. С тех пор уровень демократии идет на спад, что характерно и для сегодняшнего периода, но демократия в принципе движется по такой кривой. И каждый раз, когда эта кривая опускается, люди думают, что эра демократии завершается. Вообще-то правила довольно сложны, в трудные времена демократия снижается, в хорошие – наоборот. Долгосрочная тенденция ясна – демократия будет расти, потому что мир становится богаче, технологии улучшают экономику, проблема голода уже не актуальна. Китай, Индия, Сингапур – все восточные страны сделали большой шаг вперед и продвигаются дальше быстрыми темпами. Даже Африка сегодня идет к развитию.

Вы, кстати, говорили, что Африка – регион, в котором сложнее всего провести исследование. Почему?

Поскольку Африка – наименее развитый регион мира, большая часть ее территории крайне бедна. Там нет рыночной экономики, точной социальной статистики, в Алжире даже неизвестна численность населения. Инфраструктура отсутствует, дороги оставляют желать лучшего, а в некоторых областях просто небезопасно находиться. Поэтому нам очень трудно работать в Африке. Мы проводили опрос в 20 странах, но еще 35 все равно остались не охвачены. Ну и, к­онечно, на этой территории не хватает финансирования для нашего исследования.

Как люди из разных стран и с разными ценностями сотрудничают друг с другом? Влияют ли ценности на такое взаимодействие?

Конечно. Я считаю, что разные ценности не должны приводить к конфликту. Но, например, сегодняшняя ситуация между Западом и исламским миром происходит именно из-за огромной ценностной разницы. На самом деле, даже этот факт доказывает то, как молниеносно происходили изменения в развитых странах. То, что еще 50 лет назад считалось крайне неправильным, сегодня принимается как норма в США, Канаде, Швеции и других государствах. Например, однополые браки. Когда я был ребенком, об этом говорили, но никто даже не мог подумать, что их легализуют. Это и сегодня достаточно спорный вопрос, но большинство быстро развивающихся стран смогли принять эту идеологию.

Естественно, это шокирует мусульман, но точно так же шокировало бы и американцев 50 лет назад. Мы очень сильно изменились, расширив грани представления о том, что нормально и ­морально.

Но на самом деле все эти вопросы могут быть решены и урегулированы, разумные люди в состоянии сотрудничать и нормально взаимодействовать с людьми, имеющими другую систему ценностей. Это требует немало толерантности, но надо помнить, что у разных людей не может быть одинаковых ценностей, и изменить это положение дел в одночасье не получится.

А если говорить про международные объединения: могут ли разные ценности стран-членов БРИКС помешать их работе?

Нет, не должны. Я думаю, что конфликт между исламским миром и Западом на такой острой стадии сегодня только потому, что исламские страны, как правило, очень традиционны в своих убеждениях и исповедуют ценности выживания. Разрыв между, например, Швецией и Саудовской Аравией очень велик.

Ценности стран БРИКС не так сильно разнятся, чтобы вызывать какие-то проблемы. Но, например, Южная Африка – наиболее традиционная страна среди этой пятерки. В то же время, если сравнивать со всем Африканским регионом, она будет обществом с наименее выраженными традиционными ценностями.

Принятие того факта, что разные люди могут иметь разные ценности, – очень важный шаг. К счастью, мы все становимся более терпимыми. Ценности, конечно, могут вызывать конфликты, но, с другой стороны, посмотрите на Китай и США, они совсем не похожи друг на друга, но это не мешает им быть важными торговыми парт­нерами. Есть миф, что Китай отберет у Америки роль крупнейшей экономики, очень много людей безосновательно говорят об этом сегодня, хотя на их жизни это почти никак не скажется. Да, Китай богатеет, но это как раз очень хорошо для США, потому что, повторю, они основные торговые парт­неры. У них есть все основания для дружбы, несмотря на непересекающиеся ценности.

Раз уж мы заговорили про дружбу с Китаем: сегодня в России обсуждается новый путь развития, так называемый поворот на Восток, который подразумевает сотрудничество с Азией, и в первую очередь с Китаем. Могут ли ценности стать помощником на этом пути?

Смотря о чем говорить. Торговля с Китаем – весьма логичная и разумная вещь, я думаю, что Китай очень эффективный и нужный партнер. Россия – огромная страна, но все же ее экономика сама по себе не конкурент странам Европейского союза или Китая. Я думаю, России следует объединяться с более крупными экономиками для улучшения собственного положения дел. Союз с Казахстаном и Белоруссией – это замечательно, но вряд ли поможет в этом вопросе.

Полагаю, что российские ценности все-таки ближе к европейским. Это все же европейская страна с точки зрения религии и культуры. Сотрудничество с Китаем – долгосрочный выбор, и это, вероятно, выбор между демократическим и авторитарным режимом на будущее. Россия может пойти по любой из этих дорог, но я считаю, что по своей природе Европа ей все-таки ближе.

В долгосрочной перспективе, я уверен, российская и европейская экономики будут великолепно сотрудничать, это будет огромный блок, в котором Россия станет самым крупным компонентом. От союза с Китаем Россия может больше потерять и превратиться во второстепенный компонент Азиатского региона. Так что с точки зрения дальнейших перспектив возможности прийти к демократическим ценностям выше от союза России с Европой. Но очевидно, что сегодня мы идем другим путем.